Избранное. Олег Аркадьевич Белоусов
после окончания школы я готовился к экзаменам в индустриальный институт. Чтобы избежать призыва в армию, я во что бы то ни стало должен был успешно сдать экзамены. Я понимал, что если провалю экзамены в институт, где имелась военная кафедра, то осенью мне точно придётся идти в армию. Нельзя сказать, чтобы я боялся армии, но потеря двух лет не радовала меня, потому что после армии молодые люди не всегда поступают учиться в институт. За два года многое из школьной программы забывается, а восстанавливать знания – тяжёлый труд, если вы не очень волевой и не очень целеустремлённый человек. Словом, если вы не кремень.
Моя мать никак не могла ещё раз выйти замуж, чего нельзя было сказать о моей тёте, которая за короткий период трижды успела выйти замуж и всегда жила с мужьями в их квартирах. У нас она теперь бывала редко, хотя работала с моей матерью в том же кафе. Мы даже убрали из моей комнаты мою бывшую кровать полуторку, а оставили только одну – двуспальную, на которой когда-то последний раз спала тётя Наташа с Героем Советского Союза. Вынос одной кровати из моей комнаты сыграл неожиданную роль в моей жизни. То, что тётя Наташа быстро разочаровывалась в своих мужьях, не являлось для нас с матерью откровением. Мы к этому привыкли ещё со времён жизни в Нефтеюганске, когда любвеобильная, весёлая и любящая выпить тётя Наташа каждый вечер с работы приходила с новым щедрым молодым человеком и оставалась с ним на ночь. В очередной раз тётя Наташа разочаровалась в новом муже и не пошла к нему домой, а пришла с моей матерью к нам. Как обычно, сестры после работы взяли в баре кафе с собой красного вина и пришли в наш дом. Я уже спал. Кафе закрывалось в одиннадцать вечера, поэтому пока мать с тётей Наташей дошли до дома, то время подошло к полуночи. Они посидели на кухне, выпили, закусили, поболтали, и потом моя мать ушла в свою спальню, а перед этим сказала тете Наташе ложиться на диван в зале. После душа тётя Наташа чуть пьяненькая по привычке прошла в мою комнату и легла на бывшую свою кровать со мной рядом, но поняв, что на кровати сплю я, то толкнув меня своей широкой задницей, сказала:
– Мишка, ты что ли здесь?! Двигайся давай, паршивец! Разлёгся как барин! – Я прижался к стенке и боялся пошевелиться. Сердце в моей груди буквально ухало, и я слышал его удары. Моё возбуждение оказалось на пределе. Я плохо соображал. Что говорить, когда в кровать восемнадцатилетнего здорового парня ложится женщина тридцати четырёх лет. Если бы это была чужая женщина, то я бы не медлил ни секунды, но у меня под боком оказалась тётя, у которой в жилах, как я ошибочно предполагал, течёт кровь моей матери, а значит, у нас с ней есть общая кровь. Однако, когда тётя Наташа опять своей задницей толкнула меня в нижнюю часть живота, то я не выдержал и за плечо повернул её на спину и проворно лёг на неё сверху, при этом быстро каленом раздвинул ей ноги, чему тётя еле ощутимо попыталась сопротивляться. – Паршивец, – тихо по привычке