Мицелий. Янтарные глаза. Вилма Кадлечкова
так легко выбрать, с чего начать?
– Вы намекаете, что и вы молчите, потому что не знаете, с чего начать? – усмехнулся он язвительно.
– Я пришла сюда не для того, чтобы сдавать экзамен по ӧссенской истории!
В ее голосе все еще был слышен оттенок плаксивости. Ей и самой это казалось невыносимо отвратительным, но она ничего не могла сделать. Боже, ни разу в жизни она еще не оказывалась в такой неприятной ситуации! К этому Пинки совсем не была готова. Такого с ней еще не случалось: ни капли самообладания, которая помогла бы держаться спокойно. Ведь она со всеми ладила. Ее любили. Когда она проиграла на соревновании, то громко это оплакивала и все сбежались к ней, чтобы утешить. Вот только теперь она была одна. Необъяснимая язвительность отца Лукаса впивалась в нее раскаленным лезвием, и Пинки от этого жара внутри высыхала. Она чувствовала, как все в ней распадается и крошится.
– Нет, вы пришли сюда лишь для того, чтобы вернуть книгу, не так ли? – констатировал профессор Хильдебрандт, и в его глазах заблестела насмешка.
Губы Пинки задрожали. Книга была предлогом – это знали оба. Вдруг она подумала, что дело вот в чем: профессор затащил ее в свой кабинет, потому что собирается настоятельно порекомендовать оставить Лукаса в покое. Но это ведь какая-то ошибка! Ей было жаль, ведь на соблазнение она точно не была способна, он с кем-то ее спутал. Наверняка с Гретой, для которой одежда была как занавеска, в нужный момент готовая демонстрировать ее прелести. Когда после тренировки Грета собиралась в ночной клуб, то просила Лукаса черным карандашом для бровей нарисовать какой-нибудь интересный ӧссенский знак на груди или на спине, в зависимости от того, где вырез был больше. Обычно он делал это с удовольствием. А Грета все время нарочито приговаривала, что сделает настоящую татуировку с каким-нибудь из этих знаков, на левой половине. Так почему на этом горячем стуле сидит не она? Где в этом мире хоть какая-то справедливость?
Пинки хотела начать что-то ему объяснять, но раньше, чем собралась с силами, почувствовала, как по ее щекам текут горячие слезы. «Боже, – мелькнуло в голове. – Это катастрофа! Просто ужас – вот так сдаться! А он сейчас точно начнет хохотать».
Вместо этого она услышала, как Джайлз Хильдебрандт встает, и тут же на ее коленях оказывается пачка бумажных салфеток.
– Рё Аккӱтликс, барышня, как вы вообще собираетесь выжить в этом мире?! – зазвучал над ней его ироничный голос. – Вы прямо-таки клубок нервов! Но это – только к вашему несчастью. Возьмите печенье.
Пока Пинки вытирала глаза, он потянулся к полке за очередной, третьей кружкой и наполнил ее до краев чаем со сказочным ароматом. Пройдя мимо Пинки, он вышел из комнаты. Она высморкалась, но его совету не последовала. Вместо этого сделала глоток. На нёбе ощущался привкус чего-то очень странного… неужели грибов? Она даже представить не могла, что грибы могут быть так прекрасны, и уж точно ей в голову не приходило делать из них отвары. Когда чашка опустела, она подумала налить новую порцию из чайника на письменном столе, но была так вымотана, что не