Красные огурцы. Александр Маленков
очередь, сидел на белой шведской тумбочке, в окружении белых колонок. Также в студии имелись кухня, стол, барная стойка с ноутбуком и большим монитором, пуф и овчина на полу. Все это было белым. Антон сидел на диване и смотрел на телевизор, а телевизор сидел на тумбе и смотрел на Антона. И вокруг царила белая благодать.
Мама Антона хотела, чтобы он женился. Елена Петровна жила в соседнем доме и часто представляла, что она умрет, а Антон так и будет стариться один в своей белой квартире, и никто не будет его кормить, и от неправильного питания он заработает язву, ляжет на крашеные белые доски паркета и будет долго-долго одиноко агонизировать. От этой картины она приходила в отчаяние, которое можно было побороть только одним способом – нажарить котлет, отнести их сыну и смотреть, как он их ест.
– Котик, тебе ведь уже тридцать два, – говорила Елена Петровна, провожая взглядом кусочек котлеты. – Что, невкусно?
– Вкусно, вкусно, – задумчиво отвечал котик.
– А тридцать два – это уже не двадцать. Скоро ты превратишься в пожилого дядьку, я к тому времени уже помру, и кому ты тогда будешь нужен?
– Ну, маа… – говорил Антон.
Он, в общем, был бы не прочь найти подходящую девушку и зажить размеренной жизнью с ней, но девушки, которых он встречал, каждый раз оказывались неподходящими. Антон смотрел на очередную Свету или Оксану, лежащую рядом на белом диване, и ловил себя на одном желании – чтобы она поскорее собрала вещи и ушла. Девушки не вписывались в продуманный интерьер его холостяцкой квартиры. Каждая из вещей тут стояла на своем месте, и стол, и монитор, и пуфик, ни убавить, ни прибавить, – гостью решительно некуда было девать.
Поэтому Антон просто наслаждался одиночеством, то есть ждал подходящую девушку, такую, которая не будет его раздражать и понравится маме. А понравиться маме было несложно, для этого требовалось два качества – московская прописка и умение готовить, которое мама подразумевала под словом «заботливая».
– Вот нашел бы ты заботливую девушку, я была бы спокойна… Но никаких иногородних, ты понял?
– Ой, маа… – отвечал Антон.
Мама знала, что говорила. Она сама была из Северодвинска и в свое время, лет сорок назад, приложила много сил, чтобы найти мужа в Москве и, преодолевая сопротивление будущей свекрови, обзавестись заветной московской пропиской. Эту эпопею она впоследствии называла «жизненный опыт» и использовала в качестве подтверждения свой правоты в дискуссиях с сыном. «Поверь моему жизненному опыту», – веско говорила Елена Петровна. Антон верил.
2
Работа дизайнера интерьеров давала неплохой заработок. Клиенты передавали Антона из рук в руки, особенно хорошо ему давались загородные дома. Секрет успеха состоял в том, чтобы перевести вкусы заказчиков на язык интерьера. Другие дизайнеры навязывали свой стиль, кипели идеями, советовали и горячились. Антон прежде всего смотрел, что за человек перед ним, как он одет, как разговаривает. Он впитывал заказчика с его вкусами, а потом рисовал на своем белом ноутбуке такой дизайн-проект, что клиент восклицал: «Да! Я именно так себе и представлял!» После этого Антон старался полюбить этот интерьер, каким бы ужасным он ни казался.
Однако самыми трудными были случаи, когда у заказчика отсутствовал какой бы то ни было вкус – плохой или хороший, а описание дома мечты происходило в терминах «такой», «красивый» и «удобный». И все, что Антон предлагал по этим скудным ориентирам, натыкалось на уверенное «нет, давай что-нибудь другое». Как назло, именно такие клиенты платили лучше всего, и, возясь с ними, Антон понимал, что работа у него не только приятная, но и тяжелая.
– Я очень устал, – гордо сообщал он маме по телефону, – тяжелый клиент попался.
– Бедный котик! – сочувствовала мама. – Ты покушал?
Как раз таким случаем был Володя, бизнесмен, мучительно строивший дом между Волоколамском и Клином. Из предложенных Антоном популярных концепций «деревенский», «модный», «богатый» ничего не подошло. Более тонкие варианты – баухауз, колониальный стиль, шведский дизайн – вызвали у Володи такой кислый взгляд, что Антон быстро назвал их «экспериментальными». Володя хотел чего-то «особенного». И это было самое страшное слово, потому что, как показывала практика, чем более «особенный» дизайн хотел заказчик, тем меньше у него было понимания, чего же он хочет. Антону предлагалось играть в бесконечную игру «Угадай, чего я хочу, потому что сам я ни черта не знаю».
К счастью, на исходе третьей недели рисования проектов и размахивания интерьерными журналами к Володе с юга Франции вернулась жена.
– Антон, это Анжела, моя жена, – сказал Володя, сидя в плетеном кресле среди руин, которые в будущем обещали стать верандой. – Анжела, это наш дизайнер.
Анжела, крупная девушка в модном атласном комбинезоне, с пышными формами и пышными волосами, с интересом посмотрела на Антона и произнесла с некоторым нажимом:
– Анжелика. Меня зовут Анжелика.
Антон