Сказка о ночном музыканте. Елена Городенцева
время, что мы тратили напрасно,
Противник успел ближе подойти».
Правитель произнёс: «Открыть ворота
Нельзя! Там может быть сокрытый враг.
Тебя через подземный ход проводят
С закрытыми глазами. Только так!
На месте тайном одного оставят,
Обратно впустят только с королём!
И помни, никакой другой охраны
Быть не должно, конечно же, при нём!
С другими станем сами разбираться.
Что не поверил прежде, уж прости.
Я этим недоверием наказан.
Иди и Бог в пути тебя храни!»
Глаза Давиду тут же завязали,
За руку взяв, куда-то повели.
По влажности, а также по прохладе,
Понятно стало – путь внутри земли.
Шли в тишине казалось очень долго.
Чем дальше, тем трудней было дышать,
Но к счастью дверь на волю отворилась,
Позволив воздух в лёгкие вобрать.
Повязку сразу с юноши не сняли.
Давида продолжительно вели.
И это было, в общем, объяснимо –
Ход этот пуще глаза берегли.
О нём, понятно, знали единицы.
Кто мог сейчас уверенно сказать,
Что он не враг? Пришёл из ниоткуда…
Как можно незнакомцу доверять?
Когда же, наконец, остановились,
Красивый город виделся вдали.
Вокруг был лес, что поднимался в горы.
Отсюда не виднелись корабли.
Морские и чудесные пейзажи
С другой, похоже, были стороны.
Что к лучшему. Ведь недруг прибыл с моря
И не сумел приметить той стены.
Давид был провожатыми оставлен.
Он ясно слышал, как кто уходил.
Один обратно в царство путь направил,
Другой ещё, похоже, рядом был.
Однако, сняв повязку, не увидел
Вблизи себя из двух ни одного.
Скрипач в тот миг немного усомнился.
Подумав, что прослушал шаг его.
И не проверив, так ли, в самом деле,
Позвал к себе, не мешкая, коня,
Слова произнося как можно громче,
Ведь он их говорил не для себя.
Боясь, что здесь друг шёпот не услышит,
Он прокричал: «Конь верный, отзовись!
Поля, леса минуя, тучи, горы
Передо мною так, как есть явись!»
По зову, что раздался, опустился
С небес красивый чёрный верный друг.
Он был, похоже, чем-то недоволен,
Но не пытался вырваться из рук.
Позволив сесть хозяину удобно,
Он тут же полетел с разбега ввысь,
Не ожидая просьб и приказаний,
И не давая высказать вслух мысль.
Чуть позже, он на остров приземлился,
Что был огромным камнем средь воды,
Поэтому безлюдный и пустынный,
Без лишней и особой красоты.
Здесь точно уж никто не мог услышать
Их тайный, необычный разговор.
Никто не должен знать о том, что может,
И что свершала лошадь до сих пор.
Давидом оценён