Записки о Времени, названном «Оттепель». «Мастер и Маргарита». Юрий Николаевич Дрюков
овенное, никем не виданное одиночество в глазах! Повинуясь этому жёлтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошёл по её следам…
– Нравятся ли вам мои цветы?
– Нет.
Она поглядела на меня удивлённо, а я вдруг, и совершенно неожиданно, понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину!
– Вы вообще не любите цветов?
– Нет, я люблю цветы, только не такие, – сказал я.
– А какие?
– Я розы люблю…
Она виновато улыбнулась и бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понёс их в руках.
Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы и бросила их на мостовую, затем продела свою руку в чёрной перчатке с раструбом в мою, и мы пошли рядом…
Потом она говорила, что с жёлтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я, наконец, её нашёл, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь её пуста…
Да, любовь поразила нас мгновенно…
Мы пришли к заключению, что столкнула нас на углу Тверской и переулка сама судьба и что мы созданы друг для друга навек…»
«…Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: „Я не могу без тебя жить“. И я ответила: „И я тоже“»…
«Я не могу объяснить, почему, но я очень тоскую… я не вижу смысла в моей жизни, мне недостает чего-то… Откуда были эти мысли? И чувства? И, читая их, я понимала, почему у меня была тогда такая смелость, такая решительность, что я порвала всю эту налаженную, внешне такую беспечную, счастливую жизнь, и ушла к Михаилу Афанасьевичу на бедность, на риск, на неизвестность…»
Михаил Афанасьевич Булгаков умер 10 марта 1940 г.
«Он умирал, впадал в беспамятство, снова приходил в себя и в минуту просветления сказал, что всё, что он написал, было сделано ради неё:
– Я жалею только о том, что мои книги никто не прочтёт.
И она ответила:
– Я обещаю тебе, что твои произведения будут напечатаны…».
Она поклялась в этом, хотя Булгаков уже более 10 лет не мог напечатать ни строчки, а почти все его пьесы оказались под запретом…
А ведь Михаил Афанасьевич был выдающимся писателем и драматургом…
Октябрь 1926 года. Московский Художественный театр ставит «Дни Турбиных», а театр имени Вахтангова – «Зойкину квартиру». Готовятся к постановке «Бег» и «Багровый остров».
Кажется, что это грандиозный успех… Но вот что было написано о творчестве Булгакова в Большой Советской Энциклопедии (1927 г.):
«В «Белой гвардии» и «Днях Турбиных», изображая белогвардейщину на Украине Булгаков пытается свалить «вину белогвардейства» на генералитет и др. руководителей движения, изображая рядовых белогвардейцев доблестными и политически честными…
Пьесы Булгакова имели успех, который можно лишь в очень слабой степени связать с художественными достоинствами их: главное в этом успехе следует приписать прекрасной игре актёров 1-го Художественного театра («Дни Турбиных») и театра им. Вахтангова («Зойкина квартира»).
В большинстве последних произведений Булгаков использует теневые стороны советской действительности в целях её дискредитирования и осмеяния»…
А раз так, то «Зойкина квартира» сразу же подвергается безжалостной критике:
«Никакой культурной ценности такой спектакль, разумеется, иметь не может». «Пьеса более чем жалкая в смысле отсутствия признаков таланта и глубины… написана в стиле пошлейших обывательских анекдотов». «Насквозь мещанская идеология этого автора здесь распустилась поистине в махровый цветок».
И вот после двухсот представлений следует запрет её постановки.
А «Дни Турбиных», «Бег» и «Багровый остров» вызвали просто яростный вой злопыхателей, которые как будто соревновались друг перед другом, печатая разгромные статьи типа: «Ударим по булгаковщине»; «Положить конец „Дням Турбиных“»; «Постановка пьесы „Бег“ – это попытка протащить белогвардейскую апологию в советский театр, на советскую сцену, показать написанную посредственным богомазом икону белогвардейских великомучеников советскому зрителю»; «В этом году мы имели одну постановку, представляющую собою злостный пасквиль на Октябрьскую революцию, целиком сыгравшую на руку враждебным нам силам: речь идёт о „Багровом острове“» и т. д. и т. п.
И всё же, несмотря на все попытки запретить якобы по требованию «советской общественности» пьесу «Дни Турбиных», она продолжали идти с неизменным успехом.
Но вот в феврале