Ловец удовольствий и мастер оплошностей. Вячеслав Борисович Репин
ни голые планы, и к тому же пока расплывчатые, самые расплывчатые за всю мою жизнь.
В доме не жили уже больше года. И хотя коттедж, возведенный как готовый сруб, не выглядел нежилым и запущенным, обстановка производила впечатление наспех законсервированного семейного благополучия. Так бывает с дачами при разводах, когда собственность не успели поделить, а о вчерашнем благополучии заботиться уже нет смысла. Да и как поделить прошлое?
Однако не могло не подкупать и доброе, бескорыстное отношение хозяев к моим нуждам. Загородные дома писателям предоставляют в пользование до сих пор. Хозяин дома уверял, что я смогу жить в Ипёкшине столько, сколько будет нужно. Жена его, уже бывшая, добивалась продажи общей недвижимости. Но на поиски нужного покупателя мог уйти и год, и больше. На меня возлагались только расходы «по счетчику». Я чувствовал себя баловнем судьбы, везучим мегаломаном, которому верят на слово…
И вот настал день, уже под конец зимы, когда я выбрался из такси перед воротами нового пристанища. Ворота давно не открывались, их занесло сугробами. Но вход к калитке кто-то расчищал. Было около десяти вечера. Давно стемнело. Стоял мороз. В свете фонаря мельтешил мелкий снег. Темневшие над оградами запертые коттеджи выглядели неожиданно сиротливо, в свой первый визит я даже не обратил на всё это внимания. Свет теплился лишь в двух-трех окнах на весь дачный поселок.
От тишины закладывало уши. В такую зиму я не попадал много лет. Еще не вставив ключ в замочную скважину, я вдруг спросил себя, не здесь ли конец моей прежней жизни…
Утром я снова не мог отойти от окна. Зимний вид с живыми фигурками вдалеке опять приковывал взгляд. Пейзаж так и напоминал брейгелевский. Над кромкой далекого леса очередная гора облаков подпирала небо. От нещадной белизны снега и клубившихся в ясном небе облаков резало глаза.
Так и пролетел первый день. Я осматривал большой холодный дом, хозяйство, сходил на станцию за покупками. Смеркалось неожиданно рано. Окна в нижней гостиной-столовой, где имелся еще один выход в заснеженный сад, смотрели на запад. За крышами соседних домов с другой стороны пруда, который выдавал себя под снегом округлой впадиной, мутновато просматривался яркий солнечный диск. На закате солнце еще раз озарило округу, и теплый свет с оттенками топленого масла заполнил посеревшие комнаты. Мир на глазах стал таять в синеве.
Простой ужин я унес в верхнюю гостиную с телевизором и при свете настольных ламп и уличных фонарей смотрел новости. Внешний мир был тут как тут и неминуемо заявлял о своих правах. Не умолкали дискуссии о Фукусиме. Бравые русские эмигрантки, повыходившие замуж за местных самураев, наперебой уверяли, что покидать свои дома и не думают, хотя давно пора было согласиться на эвакуацию, чтобы уберечь детишек от растущей радиации. Однако соседи, японцы, да и свои мужья, не того, мол, оказались десятка. Не бегут здесь от стихии куда глаза глядят… В Афганистане – очередной кирдык. В центре Кабула от самодельного взрывного устройства пострадало двадцать человек, среди них сотрудники ООН. Но только поэтому что-то и просочилось в СМИ. На том же канале обещали показать какую-то помпезную тусовку, с шумом прошедшую в Лондоне день назад. Юбилей Горбачева. Почему юбилей бывшего генсека справляли в Лондоне, понять было трудно.
Белёсая, как кукла, купленная на день рождения, с прилипшей к губам улыбкой, наряженная и прилежная, – Шэрон Стоун поводила своим давно не девичьим станом, словно пытаясь выпутаться из сетей соблазна, и не могла не прельщать, не могла не оставаться собой даже в такой момент, позируя перед людным залом, который ломился от таких же, как она, знаменитостей.
Вести вечер ей помогал томный и щекастый тип с миной врожденного добряка, какие бывают у клоунов, – тоже актер кино и тоже голливудского. И он-то вызывал больше доверия, пиарщик знал, что творит. Заигрывая друг с другом, как любовники, впервые появившиеся вместе на публике, парочка умело подогревала атмосферу. Но зал действительно переполняли одни кинозвезды. Это выглядело и неожиданно, и странно. Почему кинозвезды решили чествовать последнего советского генсека, словно престарелого Чаплина или Хичкока?
С приходом к власти «юбиляра» я и покинул нашу общую с ним родину. Сегодня, годы спустя, его и правда легче было принять за артиста, загримированного под Горбачева, настолько бедняга изменился: покрупнел, опух да и в общем сдал. Опознавание упрощала и блямба на голове. На лице юбиляра ни улыбки, ни тени радости, ну хотя бы из вежливости. С какой всё же стати происходит это в лондонском Альберт-холле? Почему с таким размахом? При чем здесь Голливуд и кинозвезды? В подручные подвизался даже Стинг, которого одарили возможностью поприветствовать бывшего генсека по прямой трансляции. При чем здесь рок-музыка и «скорпионы», престарелые дядьки в садомазохистских нарядах, распевающие «сингл» не из слов, а из лозунгов, до идиотизма сентиментальных, непереводимо глупых? Подавался же этот музон под предлогом, что такие вот «хиты» и были популярны в те годы. И вообще, хит не хит, а Берлинская стена, дескать, так и мозолила бы всем глаза еще и сегодня, разделяя весь мир на правильный и неправильный, если бы не наш достопочтенный юбиляр.
Опухший соплеменник