Королевский десерт. Алексей Михайлович Курбак
ечке-духовке согреем мы ее.
Крылышки, грудка и ножки хороши…
Милая утка, спасибо от души!»*
Тепло. Тихо. Чуть пасмурно. Дождь собирался-собирался, да так и не пошел. Зелень уже не яркая, трава кое-где пожухла, березки с осинками и кустами олешника местами начинают желтеть… Стрекоз совсем не видно. Поздний август.
С точки зрения утки – лучший месяц в году, а остров Котлин – рай на земле. Топкие болота и неглубокие пруды, изобилие жучков-паучков-червячков, в том числе вкуснейшие комариные личинки. Дивный густой ил. Полное отсутствие лисиц, коршунов и прочих кровожадных. Кошки не считаются – их тут немного, и плавать не умеют. Если бы сыскался желающий перевести с птичьего языка слово «Красота», вышло бы примерно так: «Есть вода и нет кота – вот что значит крясота!»
Коршуны страшнее лисиц и кошек, вместе взятых – от них спасенья нет. А в этом году повезло, спасибо дачникам. Один из земледельцев развел каких-то особенно ценных цыплят, и семейка пернатых хищников мигом приметила, подглядела из-за тучки. Глазастые разбойники успели стащить штуки три, а потом обиженный птицевод повесил хитрую сетку.
Осиротевшие коршунята от голода разорались, а зря… Их услыхали пролетавшие поблизости сороки. Белобокие трещотки кажутся безобидными только несведущим людям. Даже одна сорока способна отбиться от ястреба, а стаей они опасны для всего живого, включая кошек и собак. Поэтому бедные птенчики пищали недолго…
Островные пруды всегда были для уток краями обетованными. Неброская красота, легкость полета и плавания этих озерно-болотных обитателей севера и средней полосы не слишком привлекают художников, а вот охотникам почему-то очень хочется подшибить одну-две, еще лучше пяток-другой сереньких птичек, желательно на взлете, когда они только-только оторвались от воды. Такое убийство почитают особым шиком. Там есть-то нечего – перья да кости, жилистые крылышки… Еще и о собственную дробь зубы обломаешь. Но – трофей!
К утиному счастью, в местном заказнике охота категорически запрещена, рыбакам ловить нечего. Способствуют безлюдью и тучи мошек-кровососов. Серой Крякве выпала удача: весь ее выводок, все десять пушистых комочков, вылупившихся в июле, выжили, окрепли и готовились вскоре стать на крыло. О своем двойном имени мать-героиня не догадывалась. Эта птица была обычной дикой уткой. Их вид так и называют – «серая».
Человек, наблюдавший за жизнью семейства, комариных укусов не боялся, привык. Он не был ни охотником, ни художником, да и вообще – никем. Прошлое давно прошло, а в нынешней жизни его звали Коля. Коля-Блесна. Сегодня он, удобно разместившись на кочке, созерцал процесс обучения утят уму-разуму. Для взрослой утки подобрал подходящее имя «Кряква». Мама показывала подрастающим детишкам различные тонкости промысла, те копировали, ныряли и попутно подкреплялись, выставляя напоказ попки и болтая перепончатыми лапками.
По ходу урока один птенец, самый крупный и подвижный, со смешным хохолком на головке, то и дело отбивался от стаи, вызывая недовольные окрики родительницы. Все как у людей. В каждой школе и каждом классе отыщется такой сорванец.
Наблюдатель совмещал эстетическое удовольствие с гастрономическим: периодически прикладываясь к горлышку, закусывал печеной картошкой. Незамысловатые самодельные куплеты (*) на мотив «маленькой елочки» уплывали из памяти, а записать нечем и не на чем. Жаль… В замутненном сознании мелькнуло: «А не пойти ли в поэты? Им за такое вот, между прочим, денежки платят… Еще лучше – тексты сочинять, для звезд эстрады. Только лень пока. Позже».
Мысли невольно потекли в ловчем направлении. «Вот бы поймать утку, зажарить и съесть! На червяка… А? Но для этого надо иметь хотя бы удочку. Сетью тоже можно, теоретически. Так ведь и сети нет… А поймаешь – птица не рыба, придется убивать, ощипывать, потрошить… Бр-р-р! Нет уж, пусть плавают. Они меня не трогают, и я их не буду».
Тепло, мягко, тихо… Негромко посвистывают утята, им вторит хлопотливая мамаша… Задремал.
Идиллию прервало заполошное: «Кря-кря-кря! Кря-а!!», последовавшее за непонятным звуком, совершенно чуждым окружающей природе.
август 2016, остров Котлин
Димону, с его врожденным плоскостопием, разные бега-прыжки в детстве и юности были недоступны, и отчасти поэтому спортом он не увлекался. Плавание не подходило из-за отвратного хлорного духа в бассейне, велосипед отпугивал натирающим некоторые места седлом… Бокс? Бить по морде – приятно, а вот получать – увольте! Борьба – примерно то же самое, да еще и уши сломают…
Когда появилась возможность, объем, форму и тонус рельефной от природы мускулатуры накачивал и поддерживал тренажерами. «Тягать железо» было скучно, но необходимо – для авторитета, чтобы быть или хотя бы казаться сильным, мужественным… Вожаком. Для пацанов. А для телок – совсем по-другому… Да, совсем. Ради этого стоит жить. И не стар еще, а уже есть чем гордиться, хотя он не гордый. Бывало занятно… А сколько еще всякого будет!
Так называемый здоровый образ жизни Дима Тришин всегда откровенно презирал. И его приверженцев, наряду со спортсменами всех видов. Уродоваться ради побрякушек, выстебываться