Неокантианство. Шестой том. Сборник эссе, статьей, текстов книг. Валерий Антонов
наук. И здесь, как и там, логике остается только признать, что этот вторичный смысл, который делает один или более специальные типы репрезентативными по отношению к более общим, справедливо существует; соответственно, также и привычка называть отдельные черты логических жанров каждого уровня «типичными». Так, китайский язык становится репрезентативным типом для моносиллабических языков. Точно так же урало-алтайские языки становятся типичными представителями тех языков, которые сначала укоризненно назывались агглютинативными. Условия для этого вторичного смысла менее просты в языках с флективным строем. Здесь наиболее известные, индоевропейские, с одной стороны, и семитские, с другой, должны рассматриваться как одинаково превосходные представители, если вообще корректно объединять эти два формально различных языковых племени в один «чертеж». Наконец, среди языков североамериканских индейцев трудно найти типичного представителя полисинтетической языковой структуры.
Однако реализация этих делений в соответствии с внешней языковой формой наталкивается на значительные трудности. Сами создатели этих делений склонны подчеркивать текучую связь между ними, даже описывая те, которые они предпочитают, как не совсем основательные. Слабые стороны каждого из них были более остро освещены их противниками. Против всех них говорят доводы, выведенные из внешней причины разделения. Ибо несомненно, что внутренняя языковая форма, если бы она сама была резко разграничена, могла бы предложить глубокую психологическую рукоятку для разделения. Поэтому понятно, что, несмотря на размытые очертания внутренней лингвистической формы, нет недостатка в попытках связать ее с внешней в основании разделения. Деление Вильгельма фон Гумбольдта, схематизированное Штейнталем, может быть интерпретировано как первая попытка такого рода. Это тетрахотомия [Vierteilung – wp], которая начинается с нормативной, состязательной дихотомии и проходит через два конкретных деления, одно из которых взято из внешней формы языка, а другое близко к области внутреннего. Вильгельм фон Гумбольдт, согласно вышеупомянутой схематизации, сначала различает несовершенные и совершенные языки, затем внутри первой группы частичные и прономинальные языки, и, наконец, внутри последней выделительные и флективные языки. Деление на восемь, которое попытался провести Штейнталь, более сложное. Оно возникает из состязательного деления на бесформенные и форменные языки и более конкретно делится двумя конкретными дихотомиями (сопоставляющие и модифицирующие языки), к которым присоединяются две конкретные трихотомии [три деления – wp]. Действительно ли такие деления превосходят деления, исходящие из внешней формы языка, могут ли они стать превосходящими их при более глубоком понимании внутренней формы языка, чем мы обладаем в настоящее время, возможно ли, наконец, когда-либо наложить печать на внутреннюю форму языка как на исключительное основание деления: все это не поддается