Нам нельзя. Виктория Лукьянова
– умоляю, продолжая колотить в дверь, – открой. Тетя!
И она открывает. Не сразу. Я едва не сползаю на колени, желая обхватить себя руками и рыдать на пороге чужого для меня дома. Смотрю на тетю. Она медленно качает головой, и мне становится по-настоящему страшно. Что с ней стало? Почему она выглядит так?
Потрепанный халат скрывает ее некогда крепкое тело, кожа бледная, под глазами темные круги. Волосы топорщатся клочками в разные стороны. Губы потрескались. Я цепляюсь за каждую деталь, которую помнила едва ли не всю свою жизнь, и, пораженная, замираю на месте. Что с ней произошло?
– Тетя?
– Здравствуй, Элла, – шепчет она дрожащим голосом и отступает, приглашая меня войти. – Я не ждала тебя. Предупредила бы…
– Тетя? – продолжаю повторять, делая первый неуверенный шаг. – Что с тобой?
Тянусь к ней, позабыв о собственных горестях.
Она не позволяет к себе прикоснуться. Только стягивает широкий пояс халата и отходит. Я делаю второй шаг, переступая через порог, и сразу в нос ударяет затхлый запах, царящий в полумраке некогда родной квартиры.
– Ты как? – спрашивает она, дотрагиваясь до двери. Закрывает ее, но на меня не смотрит. – Давненько не виделись.
– Прошло совсем немного, – уточняю я, с ужасом понимая, что тетя словно отсутствует здесь.
Я вижу ее, могу коснуться, но в то же время она словно призрак с пустыми глазами. Где та энергия, что сбивала любого с ног? Где та мощь, о которой я мечтала, подражая тете? Где та невиданная сила, губившая ее врагов? Где это все? Почему она похожа на привидение, запертое в квартире-клетке?
– Да, немного, – призадумавшись, она соглашается. – Что-то я совсем сбилась со счета. Кстати, будешь чай? Идем, я угощу тебя печеньем. Ты, наверное, устала с дороги, – бормочет себе под нос и, разворачиваясь, направляется на кухню.
Я бреду следом, осматриваюсь. Мир, который так был близок мне и дорог, потерял все. Что здесь произошло? Почему так давят стены и так сложно дышать полной грудью? Я хотела найти здесь спасение после всего, что произошло, а нахожу лишь застывший в воздухе страх.
– Тетя, – шепчу, входя на кухню.
Она сидит за столом, сложив перед собой руки. Смотрит куда-то вперед. Я подхожу, кладу ладони на ее руки. Тетя вздрагивает.
– О, прости. Кажется, я призадумалась…
– Тетя, что с тобой?
Она поднимает голову, и я могу видеть смущенную улыбку на ее потрескавшихся тонких губах.
– Прости меня, малышка. Прости… Я не должна была отпускать тебя. Столько плохого там произошло… Столько ужасного с тобой случилось… Она не достойна быть твоей матерью…
Тетя продолжает бормотать, опустив голову, а я уже и не слушаю. Прижимаясь к ней, обвиваю руками, словно хочу защитить эту слабую женщину и погружаюсь в мысли, вдыхая слабый аромат сигаретного дыма от ее волос.
– Нам нельзя… – ее последние слова звучат, как гром. Я вздрагиваю и смотрю на тетю.
– Что нельзя?
Она вновь поднимает голову, и я вижу на ее бледном лице слезы.
– Нам нельзя любить, девочка. Нельзя. Мы сеем только зло…
Глава 1
Ранее
– Не смотри на них так, – голос тети доносится до меня как через вату.
Вздрагиваю, моргаю и оборачиваюсь. Делаю это резко, выдавая себя с потрохами. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Тетю? Да она в жизни не поверит моей лжи, потому что знает меня слишком хорошо.
– Не нравится, да? – Тетя подносит к губам тонкую сигарету и делает затяжку. Я смотрю, как на кончике вспыхивает алый огонек, который тут же исчезает, и не дышу, потому что ненавижу, когда тетя курит в моем присутствии. Но разве ее это останавливает?
Она выдыхает белое облачко дыма и усмехается.
– Дыши уже.
И я делаю вдох, хотя знаю, что немного дыма попадет в мои легкие. Уже привыкла, хоть и злюсь на нее. Но тетя такая была всегда, еще до моего появления на этот свет. Она даже улыбается не так, как остальные люди. Жесткие черты, хриплый смех. Я могла бы назвать ее красивой, но знаю, что она терпеть не может подобные комплименты, считая, что ей лгут. Ведь себя она красавицей не считает, в отличие от той, ради кого мы все собрались.
– Посмотри на них, – кивает тетя в сторону.
Я не тороплюсь оборачиваться, хотя и приходится это сделать. Слышу, как музыка смолкает и вперед выходит кто-то из гостей. Видимо, будет толкать пафосную речь в честь новобрачных. Звучит странно, но я уже привыкла к странностям. Я вообще ко многому привыкла, разве что… Нет, даже думать не хочу.
– Белое платье, – ухмыляется тетя. – Сама невинность, и это в тридцать шесть, да еще после двух браков. Твоя мамочка меня поражает.
Я сглатываю, старательно пропуская колкие замечания мимо ушей.
– Не думаю, что белый цвет сейчас считается цветом невинности у невест, – тихонько подмечаю, потому что молчать дальше нельзя. Тетя ненавидит, когда