Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина. Любовь Воронкова
того, он предложил почтить память Павсания, убившего македонского царя. Оба предложения были приняты. Собрание одобрительными возгласами поддержало Демосфена. Смерти Филиппа так радовались, что вынесли необыкновенную псефисму: наградить Павсания высшей наградой государства – золотым венком.
Македонская партия пыталась протестовать. Старый суровый стратег Фокион, прозванный Честным, осудил это ликование.
– Во-первых, неблагородно радоваться смерти, – сказал он, – а во-вторых, сила, стоявшая против нас при Херонее, сделалась меньше всего лишь на одного человека.
Фокиона уважали в Афинах, прислушивались к его словам. Но на этот раз его красноречие не имело никакого успеха.
С горькой речью выступил давний друг Филиппа Эсхин:
– Я не сказал бы, что хорошо надевать венки и приносить жертвы по случаю смерти царя, который, одержав победу, обошелся с вами, побежденными, так мягко и человеколюбиво. Не говоря уже о гневе богов, низко и неблагородно живому оказывать почести и даровать ему право афинского гражданства, а когда он пал от руки убийцы, в восторге забыться настолько, чтобы попирать ногами труп и петь торжествующие гимны, словно сами совершили невесть какой подвиг!
Но антимакедонская партия, когда ей уже не грозил Филипп, стала отважной. Сторонники Демосфена заглушили речь Эсхина бранью и криками.
Демосфен торжествовал. Снова на Пниксе народ услышал его обличительные речи. Он призывал афинян к разрыву с Македонией, он убеждал, что настало как раз то время, когда можно выгнать македонян со всей эллинской земли и установить мир с персами.
И всячески поносил Александра:
– Этот мальчишка не рискнет выйти за пределы своей Македонии. Этот маргит, дурачок, который «многие знал дела, только знал-то их плохо», нам ли, древним городам и славным народам, бояться его?
Слухи, донесения, сообщения, доносы, словно буря, бушевали вокруг Александра. Александр не раз отправлял послов в Афины с уверением в своей дружбе и уважении к существующим вольностям и законам эллинских городов. Все было напрасно.
Александр знал, что говорят о нем в Афинах:
– При Херонее все македонское войско под командой самого Филиппа и старого полководца Пармениона едва смогло победить войска Афин и Фив. Теперь все эллины объединены, а против них стоит мальчик, не уверенный даже в своем собственном престоле!
Да, престол его еще был шаток, Александр прекрасно понимал это. Не только в соседних странах готовились восстания, но и в самой Македонии было неспокойно. Все еще слышались голоса о том, что у сына Филиппа и Клеопатры больше прав на македонский престол. Клеопатра – македонянка, а мать Александра – чужеземка из Эпира.
– Да еще и колдунья, – добавляли шепотом те, кто боялся мести Олимпиады.
Советники Александра пришли к единому решению: сын Клеопатры должен быть устранен.
Александр выслушал приговор, нахмурясь:
– Что сказал бы на это отец?
– Он поступил бы так же, если бы это грозило расколом Македонии.