Быстрый мир. Святослав Коровин
выдуманных покойников.
Человек боится смерти, но он часто заигрывает с ней. Прыжок с тарзанки, ночная гонка по кольцевой на скорости 200, игнорируя правила, «русская рулетка»… Человек радуется, побеждая смерть. Он радуется каждый раз и снова бросает ей вызов. И рано или поздно он придет к ней:
– Как так?
– Я дала тебе десять шансов, но мне надоело. Привет!
Улыбчивая смерть с желтым смайлом вместо лица. Художник Бэнкси мастерски использовал этот образ: веселая смерть, игривая смерть…
А жизнь продолжается. Человек не может принять того, что все закончится только для него. Его жена будет спать с другим, его друзья будут встречаться и веселиться, ветер будет трепать занавески, а солнце светить в окна.
Мрачно? Безнадежно? Грустно?
Оплакивая умершего, мы жалеем не его, а себя. Себя, оставшегося без него. И еще мы склонны верить, что рано или поздно встретимся с тем, кого потеряли. По крайней мере, мы хотим в это верить. Или не хотим?
Мы вообще не хотим верить в смерть. И гибель близкого человека часто воспринимается как шутка: да не могло это случится с ним? Не мог он уйти так просто! Не бывает такого! С другими бывает, а с близкими нет.
Это, как читатель не верит, что главные герои книги погибли. Еще больше половины книжки впереди, а нам описывают их убийство. Автора за такое нужно приковать наручниками к кровати и заставить их вернуть. Не, ну, правда!
КОМНАТА
Рите показалось, что ее вдруг не стало. А потом вдруг она появилась. Что-то произошло. Как-то все обрывочно. Как будто ее разобрали на части и снова собрали. Вроде все также, но иначе.
Она не помнила боль, она не успела ее осознать. Просто все вокруг исчезло. Была только охапка ощущений: предчувствие, радость, потом страх. Страха было совсем мало. Вот, буквально чуть-чуть. А за страхом темнота. Хотя, нет, не темнота. Темноту можно осознать, ее можно увидеть, о ней можно рассказать.
С ней было что-то другое. С ней было то, чего не было.
Странные мысли. Какие странные мысли.
Она открыла глаза. Белый потолок, выкрашенные в зеленый цвет стены.
Ее руки запрокинуты к спинке железной кровати и прикованы к прутьям решетки. Жесткие браслеты и бряцающая цепь. Наручники?
– Ты очнулась?
Рита повернула голову и уперлась взглядом в лицо взлохмаченного Макса Канева. Он также лежал на железной кровати. Его руки также были прикованы к спинке.
– А, да… – язык плохо слушался, – Да, я… Очнулась. А… Где мы?
– Хороший вопрос. А ты кто? Вон тех двух, – он кивнул куда-то в сторону, – я знаю. Ну, как минимум я знаю, откуда они взялись, а ты?
– А я… Я Рита, – она посмотрела в ту сторону, куда кивнул Макс.
В комнате с зарешеченным окном стояли еще две кровати. На одной лежала девушка с красными волосами, на другой лысый мужик лет сорока.
Кровати стояли вдоль стен комнаты. Две с одной стороны, две с другой.