Гептата. Рубен Самвелович Аракелян
прости, старик, но если придется выбирать между тем, кому из вас помогать, я выберу ее.
– Даже если она решит покончить с собой?
– Даже если так, – ответил молодой человек, и на его лице не дрогнул ни один мускул, – мне удивительно другое. Почему, когда она жаждет все исправить, а у нее есть для этого все необходимые знания, ты это знаешь не хуже меня, ты говоришь, что хочешь ей помешать?
– Исправить? Ты в своем уме? Исправить что? Ты прости меня, пацан, я не ставлю под сомнения ваши, так сказать, семейные черты, но то, о чем мы сейчас говорим – самоубийство.
Молодой человек несколько долгих секунд смотрел собеседнику в глаза, испещренные красными прожилками полопавшихся капилляров. Он чувствовал жалость. Ужасную и деструктивную эмоцию, которую, пожалуй, ненавидел и презирал в себе сильнее любых других.
– Давай мы предоставим ей самой возможность распорядиться своей жизнью, ладно?
– Нет, не ладно. Не ладно! – мужчина всплеснул руками, – я уже достаточно потерял. Это горе в ней говорит. Есть только один способ все пережить. Время. Время залечит раны. Нужно просто…
– Время не лечит. Оно уходит, – ответил молодой человек, – и пока оно еще окончательно не ушло, нужно попытаться все исправить. Прежде, чем ты начнешь по привычке истерить, я напомню о, как ты их назвал, семейных чертах. Ты знаешь, что не в силах ей помешать.
– Да как ты можешь?! Неужели ты не понимаешь..?!
Он, словно отчаявшись найти подходящие слова, взмахнул руками, затем рванул к запертой двери, и, когда уже хотел постучать в нее, замок щелкнул, и та распахнулась. Из темного помещения с занавешенными окнами за порог шагнула высокая темноволосая женщина с бледным как мел лицом и большими синяками под опухшими от слез глазами. Она медленно перевела взгляд с одного присутствующего на другого и горько улыбнулась, вытерев нос рукавом своего длинного черного платья.
– Что здесь происходит? – спросила она тихим дрожащим голосом.
– Милая, ты как? – спросил мужчина, обнимая ее за плечи, – как себя чувствуешь?
– Чувствую? – удивленно переспросила женщина.
Поняв всю глубину глупости собственного вопроса, он поморщился и прижал ее к себе.
– Я имею ввиду твое самочувствие.
– А, ты об этом. Все нормально, не волнуйся за меня. Ты сам-то как? Держишься?
– Да, любимая. Я держусь.
– Хорошо. Это очень хорошо. Ты у меня сильный. Я знаю, что ты со всем справишься. А как там моя девочка? Как Иона?
Мужчина отстранился, пряча от жены взгляд.
– Она еще с нами, – ответил он, – она в храме. За ней присматривает настоятельница.
– Удивительно, – ответила женщина, – теперь ее больше не волнует ее происхождение? А почему ты не с ней?
– Я пришел проверить, как ты. Мне кажется, что ты изведешь себя… Ты уж прости мне мою…
Она не дала ему закончить фразу, приложив палец к его губам и улыбнувшись.
– Я в порядке. Ты должен быть с ней.
– Хорошо, я сейчас же отправлюсь в храм…
– Нет, Тим пойдет