Личный опыт. Владарг Дельсат
ия во внешне живом существе. И встала перед ней женщина лет тридцати.
– Постой спокойно, – попросила Ария новосозданную Магию, – я сейчас еще Смерть и Судьбу создам.
– Судьба едина во всех мирах, – хмыкнула Магия, и демиург покраснела – она совсем забыла об этом.
– Тогда, получается, только Смерть… – проговорила Ария, создавая женщину в чёрном.
– Новенькая? – поинтересовалась Смерть. – Смерть, Судьба, Жизнь – не создаются, а призываются, забыла? Чему вас только в Академии учат?
Ария на этих словах прикрыла рукой вместилище интуиции жестом, подсмотренным у Тринадцатой – юной шаловливой демиуржки, которой уже пару раз «прилетало» воздаянием. Хотя детям демиурги боль не причиняли, но ассоциации были у каждого, разумеется, свои.
Тяжело вздохнув, демиург обратила свой взгляд на сотворённый ею мир. И тут почувствовала… Боль и страх. Опешив, ибо только что их не было же, девушка вгляделась. Затем, раскрыв проекцию пошире, небрежным движением руки сотворила себе кресло, усевшись в которое, начала разбираться. И мир поделился с ней картинами…
Задыхающийся ребёнок, нуждающийся в помощи, и равнодушный целитель, заботящийся лишь о своём кармане…
Убивающие целителей звери в человеческом обличье…
Умирающая девочка, которую принесли поздно, просто поздно для спасения, и обезумевший родитель…
Целитель, убивающий пациента… Целитель, получающий удовольствие от боли…
Мучения умирающих, которым можно было бы помочь, но…
Ария заплакала… Слёзы демиурга растворялись в ткани мира, приближая его к ней. Совсем недавно получившая свое право, девушка решила исправить этот мир, полный боли… Сначала, конечно, девушка подумала, а потом заговорила. И, вторя её словам, в самой сути мира появились непреложные законы.
– Целитель по воле Магии – оценивается самой Магией. Неважно, сколько ему лет, он должен понимать свою ответственность, должен уметь принимать решения и обладать знаниями. Целитель должен уметь исцелять, но только Магия может назвать его целителем, – проговорила Ария. – Возражения есть?
– А если целитель причинит вред? – заинтересовано уточнила Магия.
– Если осознанно, то Смерть его заберёт, – женщина в чёрном согласно кивнула. – А если нет… хм…
– Правильно, подумай, – усмехнулась Магия. – Целитель же человек и может чего-то не знать или же искренне заблуждаться. А если каждого убивать – целителей не останется.
– Тогда пусть у него попа болит, – хихикнула демиург, вспомнив Тринадцатую. – Пропорционально нанесённому вреду, вот!
– Совсем девчонка ещё, – покачала головой Смерть, на что её собеседница согласно кивнула.
– А ещё целитель по твоей воле, – кивнула Ария Магии. – Обязан вылечить или… если вылечить невозможно, то максимально облегчить состояние. Ведь бывает так, что вылечить не получится… Но ребёнка убивать нельзя!
– Вот это правильно, – прокомментировала Смерть. – А если кто-то на него нападёт?
– Напавший на целителя отправляется в тюрьму… – ответила демиург. —Ну или пусть Магия его накажет. Хм… А ещё же надо как-то обозначить целителя… пусть у него будет перстень, который нельзя снять и нельзя подделать. Согласна, Магия?
– Согласна, – кивнула поименованная. – Ещё что-то?
– Пока нет, вроде бы… – неуверенно произнесла Ария, жалобно взглянув на собеседниц.
А мир жил дальше, уже имея понимание об истинных целителях. Но люди не всегда хотели выполнять правила, поэтому целителя от магии можно было позвать, а вот те, которых целителями назвали сами люди, перед лицом Магии были самозванцами. Достаточно было проговорить: «Этот целитель самозванец», чтобы его наказала Магия. Усевшись перед проекцией, девушка глубоко задумалась.
***
Девочку им отдал брат незадолго до своей гибели. Отчего умер мистер Томпсон, Александра не знала, но в память о нём она приютила ребенка, хоть и не любила девочку, как и её муж. Поселив малышку в кладовку возле туалета, миссис Вилсон относилась к той по остаточному принципу – так кормила, так же и одевала. От мистера Вилсона девочке перепадало, особенно когда тот приходил домой пьяным, поэтому маленькая Виктория быстро научилась прятаться у себя в кладовке и двигаться очень тихо.
Жизнь Викки была бы беспросветной, если бы не сын Вилсонов – Адаберт, или Берт, как она его называла. Он единственный в семье принимал её сестрой, стараясь защитить от почему-то зверевших в её присутствии родителей. У Викки всегда был только Берт. Его руки, его тепло, его глаза…
– Я не знаю, почему мама и папа к тебе так относятся, сестрёнка, – сказал Берт, едва только сестре – а мальчик считал девочку именно сестрой – исполнилось пять.
– Ну, я же не родная… – слишком взрослые для пятилетнего ребенка слова, услышанные где-то на улице.
– Ты самая родная