Дикополье. Слово Шубина. Дмитрий Перцов
утром началось…
Я спросонья плохо дружу с конечностями. Дёргаюсь, как робот, и сбиваю предметы со стола, пытаясь что-нибудь взять. Дверь на кухню я открыл с грохотом, с трудом разлепив глаза, но мама на меня даже не посмотрела и не пожелала доброго утра (уже фигня!). А потом спросила, строго так:
– Есть будешь?
– Да, наверное…
– Ешь.
И, ничего в тарелку не положив, вышла с кухни. Неужели обиделась за мой вчерашний вопрос? Я взял печеньку “Киев-конти” и отправился в школу.
На лавочке сидел дедушка Валя, один, и, когда я с ним поздоровался, он просто сплюнул и ничего не ответил. Да что с вами сегодня такое? Я, конечно, расстроился и зашёл в магазин за колой. Там прозвенел третий звоночек, что что-то неладно:
– Нет колы, – отрезала продавщица, тётя Мария, всегда такая миролюбивая и отзывчивая, и повернулась к следующему покупателю за моей спиной. Будто её подменили. Её-то я чем мог обидеть? Кола вроде бы безалкогольной всегда была.
– Как – нет? – предпринял я последнюю попытку. – В холодильнике вот же стоит…
Тётя Мария цокнула, буквально швырнула в меня бутылкой и заявила, что сдачи у неё не будет и чтобы я шёл в школу, нечего, мол, шнырять школьникам в такое время.
– Спасибо, – сказал я, немного ошарашенный.
И последний звоночек прозвенел в школе. Но не в том смысле, как обычно перед выпускным…
Ей-богу, я б даже уволился, будь у меня такая опция.
Мне влепили двояк по математике, стоило на секунду замяться. Причём правильный ответ я знал! Все эти логарифмы я вызубрил и щёлкал, как тыквенные семечки. Просто разволновался. Спорить с учителем было бессмысленно – он погрозил поставить неуд ещё и за поведение. На втором уроке от меня отсел Ваня Лиганченко, и я остался один. А на перемене все на меня смотрели, смеялись и даже кинули мокрой тряпкой.
Может, я просто не создан для социума? Перед тем, как переехать в этот район и пойти в эту школу, я в принципе в школу не ходил. Из-за всяческих болезней (сейчас уже всё в порядке, я в норме худо-бедно) меня перевели на домашний формат обучения. Друзей детства у меня не было, да и родители не общались ни с кем, у кого был бы ребёнок моего возраста. Короче… Надо будет попросить маму вернуть меня домой.
Если она будет готова меня слушать, конечно.
С другой стороны, я предполагал, что все эти перемены как-то связаны с Мишей и моей новой ролью Исконного сказителя. Поэтому на филфак я ехал хоть и подавленным, но полным решимости разобраться в ситуации. По пути купил колу у ещё более неприятного продавца, чем тётя Мария, и всем своим видом оскорбил бомжа, который зачем-то стал материться, когда я проходил мимо.
Миша ждал меня у входа в дряхлое зеленоватое здание в четыре этажа. Он мотылял чемоданчиком и улыбался проходящим мимо студенткам. Они улыбались ему в ответ, а меня напрочь игнорировали – словно Миша забрал всю мою харизму (если таковая имелась) и вобрал, как оливье – майонез.
– Саша! – воскликнул он. – Что с тобой? Лица на тебе нет. В маршрутке вместо мелочи расплатился?
– Ха-ха, обос***аться.
– Нет,