Дети с большими уйями. Илья Богуславский
тоже стал трезветь…
Витёк продолжал:
«Бабы правят миром! Мы ничего уже давно не решаем! Мы – дети с большими хуями!»
«Постой! Где-то я это выражение уже слышал», я напряг память.
Худая серая кошка, жравшая герань на подоконнике, вдруг фыркнула и зашипела.
.
«А-а-а! Это полковник Захаров нас так обозвал на занятии по саперному делу – «Дети с большими хуями!»
«Наконец-то ты допетрил!», обрадовался Витёк. «Вербальное внушение, коллективный гипноз, а проще говоря, проклятие!»
«То есть, ты считаешь, в том, что мы конченые, инфантильные дебилы, виноват полковник Захаров?»
«Да!», Витёк был серьёзен как никогда.
«И что нам теперь делать?»
«Вернуться в прошлое, и всё изменить!»
«Так, ладно!», я включил телефон, чтобы вызвать такси.
«Ты думаешь, я больной, сумасшедший, ёб-та?»
«Я думаю, да.»
«Вернуться в прошлое можно! Я знаю, как! Я помню эту дату – 10 ноября 1993 года, я помню время – между 13:47 и 13:50!»
Я уже ждал такси. Если мы работали, пытались воспитывать детей, встречались в кафешках, хвастались в чате загородными домами и путешествиями, пересказывали тупые заезженные анекдоты, делились не менее тупыми старыми видосами, но всё же как-то жили, то Витёк окончательно пизданулся. Жена ушла, детей нет, только кошки, скелет минтая, грязный паркет и ссаньё…
Дома я огрёб по полной. На работе – тоже. Но это было лучше, чем протрезветь у Витька и понять, что он неизлечимо болен.
ГЛАВА 3
Витёк позвонил во вторник днём, я ещё не отошёл от сильного похмелья и от скандалов. Я увидел его имя на экране смартфона в тот момент, когда молоденькая глазастенькая Катя показывала мне смету по съёмкам рекламного ролика. Я убрал гаджет в ящик стола, перед этим выключив звук. Но мой институтский кореш был настойчив. Он позвонил ещё восемь раз в течение дня, хотя я его упорно игнорировал. На обратной дороге, и снова у кросс-платформенного перехода на станции Китай-город, меня уже ждал Витёк. Он был трезв, выбрит и прилично одет.
«Здоров!»
«Ты чего мне трезвонишь, псих?»
«Выслушай меня пять минут, а потом езжай домой»
«Валяй!»
«Тебя твоя жизнь устраивает?»
«Вполне»
«Жена-стерва, которая отравляет тебе существование, дети, которые выросли и ты им уже не нужен, они тебя не уважают и не ценят? Работа, которую ты давно ненавидишь и ходишь, как на заклание, лишь зарабатывать деньги и отдавать долги по кредитам? Продолжать?»
Я не узнавал Витька, он раньше никогда таким не был. Витёк преобразился, в нем было что-то от прокурора, философа и генерала одновременно…
«Ты о моей жизни, смотрю, побольше меня знаешь?», съязвил я Витьку.
«А хули? Ты сам мне четыре дня душу изливал, не помнишь?»
«Мало ли, что я тебе бухой наговорил?»
«Короче, поехали со мной!»
«Куда?»
«Сейчас выйдем на улицу, сядем в машину…»
«Я с тобой никуда не выйду, я домой еду. И потом, ты сказал, что у тебя нет машины.»
«У меня