Двенадцать секретов. Катя Брандис
ть на голову мистеру Тэмбину, вечно страшно занятому директору приюта, и дёргать его за уши до тех пор, пока он не взмолится о пощаде и не пообещает им самое разноцветное, самое прекрасное Рождество, какое только может быть! Но, увы, никто не должен знать, что во втором обличье она красная белка. И значит, о подобных трюках нечего и думать. Интересно – а когда она в последний раз превращалась?
До Рождества осталось всего три дня, а за окном льёт дождь. Из-за этой сырости и улица, и соседнее здание с плоской крышей, и мотели вокруг их сиротского приюта выглядят ещё тоскливее. В самóм приюте миссис Ломак уже на День святого Николая повесила пару еловых веток, украсив их красными картонными свечами. Ветки обычно оставляют до января. Но они уже сейчас совсем засохли, и до них ни в коем случае нельзя дотрагиваться, иначе получишь водопад иголок за шиворот. Школу украсили чуть лучше, но одни и те же рождественские песни, каждую перемену звучавшие из громкоговорителя, были словно бесконечный дождь, насквозь промочивший её мех.
– А как мы будем праздновать Рождество? – Холли наконец-то отважилась обратиться к миссис Ломак, одетой, как всегда, во что-то серо-чёрное – абсолютно в тон к этой зиме. В ответ она получила привычный укоряющий взгляд. Холли давно заметила, что миссис Ломак её терпеть не может, – девочка-белка была для воспитательницы слишком подвижной, слишком громкой, слишком необузданной. Однажды она услышала, как та назвала белок «древесными крысами». Ну о чём тут можно ещё говорить?!
– Вам разрешат выспаться! – торжественно объявила миссис Ломак – словно сообщила о выигрыше в лотерею. – В рождественское утро завтрак будет только в девять, и все получат по чашке горячего какао.
– А, – протянул Фил, высокий, худой и бледный мальчик, случайно оказавшийся поблизости. Ему уже исполнилось тринадцать лет, и он больше не надеялся, что его когда-нибудь усыновят. – То есть, можно сказать, никак не будем праздновать. Как обычно.
– У воспитателей есть собственные семьи – с какой стати нам оставаться с вами на праздники? – резко ответила миссис Ломак. – Филипп, у тебя совершенно мятая рубашка: пожалуйста, обязательно погладь её до ужина!
– Да, миссис Ломак, – автоматически отозвался Фил в спину уходящей воспитательнице. Он давно жил в приюте и уже привык к послушанию, даже слишком.
«Сосновые иголки вам за шиворот, миссис Ломак!» – мысленно добавила Холли и скорчила жуткую гримасу вслед удаляющейся спине.
Увидев это, мальчик улыбнулся. Холли и Фил не были друзьями, но в комнату дневного пребывания на этот раз направились вместе.
– А ты ещё помнишь, как праздновала Рождество с родителями? – вдруг спросил Фил. – Ты ведь уже давно здесь.
Холли сглотнула. Неужели и правда прошло уже три года, как она попала в приют?!
– Да, с тех пор как папа умер… Ну, разумеется, я помню Рождество и всегда буду помнить, – сказала она и почувствовала укол в сердце.
В последнее Рождество, когда папа ещё был жив, они скакали по лесу в обличье красных белок и бросались друг в друга и в других животных снегом – в общем, отлично повеселились. А потом согревались дома тёплым молоком с карамелью и пекли ореховое печенье. Вечером Холли укрылась своим любимым зелёно-фиолетово-оранжевым одеялом и заснула счастливой, зная, что на следующее утро папа распакует её подарок, а она – папин. Они дарили друг другу только по одному подарку, потому что папа, работая в вечернюю смену в бургерной, мало зарабатывал. Но разве количество подарков так важно? Гораздо важнее обнять друг друга.
– Ну, если эти дурацкие воспиталки не желают иметь с нами дела, тогда я сама организую для нас рождественскую вечеринку, – вырвалось у Холли.
Фил с сомнением взглянул на неё:
– Ты ведь знаешь, что накажут всех, даже если глупостей наделает кто-то один.
Холли расплылась в широкой улыбке:
– Если нас всё равно накажут, то стоит постараться, чтобы было за что. Так ведь? А кроме того, рождественская вечеринка – это не глупость.
– Что ты задумала? – насторожился Фил.
– Прежде всего нам нужно ореховое печенье, – сказала Холли. – Очень много орехового печенья.
– Понятно. Я знаю, как его готовить, – кивнул Фил, немного поразмыслив. Отлично, значит, он в деле. – Но у нас нет продуктов, и мне нельзя одному находиться на кухне. А просить разрешения у мистера Гамбрини нет смысла.
Это верно. Повар в приюте был не только очень ленивым – обычно он готовил, смешивая содержимое разных консервных банок, – но и весьма непредсказуемым. Если он с утра ссорился с женой, то потом весь день пребывал в плохом настроении и не говорил ни слова.
– Гм, – протянула Холли, теребя распустившуюся нитку свитера. – Мы что-нибудь придумаем. Сначала надо опросить остальных – кто с нами? Я возьму на себя девчонок, а ты мальчишек. Только осторожно!
– Не волнуйся, Фредерик не узнает, – пообещал Фил.
Фредерик постоянно доносил воспитательницам, если кто-то из ребят, что называется, «сходил с пути добродетели». В награду он иногда получал шоколадку