Коллапс. Гибель Советского Союза. В. М. Зубок
коррупцией и чистотой партийных рядов и норм. Лигачев славился «чисткой» провинциальных кадров партии, но при этом стоял горой за интересы жителей бедных и аграрных регионов России – как он их понимал. Рыжков и его команда в Совмине и Госплане терпеть не могли Лигачева. Для них он олицетворял партийное вмешательство в их работу. Московская интеллигенция невзлюбила Лигачева как олицетворение андроповского, а то и сталинского стиля, поборника идеологической цензуры. Либеральные умы подозревали его в покровительстве русскому черносотенному национализму и безосновательно считали его сталинистом. Черняев под влиянием этих толков призывал Горбачева убрать Лигачева. «Ситуация напоминает 1922 год. Вы – в положении Ленина, он – в положении генсека, практически с теми же функциями, что тогда у Сталина», – писал он, имея в виду письмо Ленина съезду с предложением сместить Сталина[100]. Сравнение было абсурдным – Лигачев был не политическим интриганом-тираном, а догматичной и верной «рабочей лошадкой» партии. Это был твердый приверженец консервативного реформизма в стиле Андропова.
Лигачев потерял пост второго лица в Политбюро в марте 1988 года, через пять месяцев после исключения Ельцина. Журналисты из «Советской России», идеологи русского национализма, прислали Лигачеву статью, якобы основанную на письме профессора химии Ленинградского университета Нины Андреевой. В тексте – грубом перепеве сталинских идеологических кампаний – осуждались «ревизионисты» в советских СМИ, которые использовали гласность для «очернения» советской истории. Лигачев одобрил статью, и газета опубликовала ее – в партийном аппарате мгновенно разнесся слух, что это, по сути, новая утвержденная партией директива для идеологических кадров. Эпизод, пожалуй, был последним шансом для консерваторов повернуть советские реформы в русло, намеченное Андроповым. «Дело Нины Андреевой» взбудоражило московскую интеллигенцию; западные журналисты даже писали, что перестройке пришел конец. Горбачев в это время был за рубежом. Но когда вернулся, был в ярости. В его планах перестройки публичное обсуждение прошлого, а также поддержка свободомыслящей интеллигенции были важными этапами подготовки будущих политических реформ. При содействии Яковлева он легко покончил с консервативным «мятежом». Лигачева и его сторонников в Политбюро, которые поспешили похвалить статью, поставили на место и усмирили. Яковлев сменил Лигачева на посту главного партийного идеолога, отвечающего за телевидение и печать. Гласность, которую еще несколько дней назад собирались хоронить, стала набирать обороты семимильными шагами[101].
Основной угрозой для Горбачева осенью 1988 года был не заговор партийных элит, а все более очевидный провал его экономических реформ. Экономика не росла, а перебои в работе производственных линий и цепочек поставок становились серьезнее. Жилищное строительство замедлилось. Магазины в большинстве советских городов, даже в Москве, стали пустее,
Письмо Черняева от 13 ноября 1987 года. Личный фонд Черняева, Колледж св. Антония, Оксфорд.