Жажда жизни. Виктор Музис
и тени сомнений. Он играючи выдрал из наста совсем нехилую чурку, к которой был прикручен свободный конец, и теперь, увидев Валеру, попытался дать дёру. Но петля, оказавшаяся почти на самом заду, затянулось хорошо и пережала какую-то мышцу, отчего заяц прыгал как-то боком. И каждый очередной его прыжок был значительно слабее предыдущего. Трёх зайцев, тем более таких больших, за один заход нашему охотнику не удавалось добыть ещё ни разу. А беляк из последних сил допрыгал уже почти до самой кромки траншеи…
И позабыв обо всём, Валера бросился вперёд, выскочил на кромку канавы, успел увидеть россыпь торчащих из под снега валунов… и кубарем полетел вниз. Треск ломающихся лыж, падение, дикая, словно удар электричеством, боль от кончиков пальцев до самого мозга. Сознание отключилось…
Сколько длилось его забытье – час, два?.. Когда Валера пришёл в себя, уже сместившееся по небосводу утреннее солнце било яркими лучами прямо ему в глаза. Спасаясь от его лучей, он повернул голову и радостно вскрикнул. Прямо напротив него, воткнувшись головой в наст противоположного борта траншеи, неподвижно лежал заяц. Позабыв обо всём, он сделал попытку рвануться в его сторону, но дикая вспышка чудовищной боли пронзила всё его тело и лишила сознания… Очнувшись вторично, он уже осознал, что не просто упал, а повредил позвоночник. И очень сильно, так, что любое резкое движение ему противопоказано. Для начала необходимо попытаться перевернутся, но рюкзак с двумя зайцами со всего маху впечатался в наст так глубоко, что в его состоянии о такой попытке не стоило и мечтать.
От рюкзака нужно было освободиться, но как? Нож… У него же есть нож! И тут холодный пот покрыл его, а а вдруг при падении нож вылетел из ножен? Он осторожно ощупал пояс – нож был на месте. Валера вытащил его и, стараясь избегать резких движений, обрезал лямки рюкзака. Теперь нужно любой ценой попытаться перевернуться на живот, благо он лежал вдоль склона. Вернув нож обратно в ножны, он, насколько это было возможно до предельно терпимой боли, стал выгребать рукой снег из-под своего обращенного к днищу траншеи бока. Валера заранее определил свои действия, решив, что как только его тело начнёт сползать в вырытую ямку, позабыв о боли сделать резкое движение всем телом – дабы, придав тем самым ускорение сползанию, не сползти в яму на бок, а перевернуться на живот.
Но он не мог предвидеть, какой ценой придётся заплатить за это. Да, ему удалось осуществить задуманное, и теперь он лежал на животе. Но вспышка боли на этот раз была такой чудовищно сильной, что, когда он снова пришёл в сознание, солнце уже цеплялось за верхушки деревьев – наступал вечер. Но Валеру это не волновало, ибо с этой несоизмеримо чудовищной, словно взорвавшей его мозг болью произошло полное перерождение его сознания.
Исчез, словно растворился в этой боли прежний бесхребетный и неспособный ни к какому самостоятельному решению мягкотелой