Как бы…. Галина Мамыко

      – Ась, извини, мне заниматься надо.

      – Э, нет, на этот раз я от тебя не отступлю. Брат на порог не пустит, если без тебя приду. Я ему слово дала.

      – Да я и не готова идти.

      – Как это не готова. Платье, туфли. И все дела. Марафетами ты не пользуешься, экономия времени. Давай, минута, и мы в пути.

      Аська выхватила из шкафа усыпанное синими васильками Зоино белое крепдешиновое платье, пошитое руками отца, положила перед ней на столе поверх книг.

      Зоя взглянула на подругу, задержала взгляд на её сияющем лице. Помолчав, сказала:

      – Хорошо. Пошли.

      Ей не хотелось говорить, и она не поддерживала разговор. Она была хороша в белом платье, на неё поглядывали мужчины. Под её синие глаза сыпались по лёгкой ткани, бежали вместе с её лёгкой походкой васильки. Аськин голос всё звучал, переливался то выше, то ниже, возле её уха, как будто кто без толку дёргал струны гитары. Чувствуя вину за то, что не может разговорить молчаливую спутницу, болтала в своей непринуждённой манере всю дорогу о пустяках, Зоя в ответ пару раз кивнула, показывая, что слышит. И это отметила Аська. «Не всё потеряно», – подумала она, надеясь, что смотрины удадутся.

      В доме Павленко на просторной застеклённой веранде было шумно и уже полно гостей. Дом, расположенный в старой части города, был большой, рассчитан на несколько семей, и жили тут, помимо матери Павленко, её старший сын Михаил с женой и тремя дочерями-погодками, а на второй половине дома год назад вышедшая замуж Аська с мужем. Муж у Аськи, Платон Сергеевич Затрубин, работал часовым мастером и дружил со своим коллегой, стариком Брехтом Михаилом Сергеевичем.

      Внимание людей в эту минуту, когда вошли Аська и Зоя, было направлено на установленные по углам веранды две огромные цветочные кадки с разросшейся полутораметровой китайской розой и под стать ей диффенбахией, достающей до потолка широкими плотными листьями. Шло обсуждение цветочной темы. Аркадий Павлович Усмехин, участник последней, ещё свежей в памяти, войны, популярный городской врач, в пенсне на кончике длинного острого носа, сидел за столом на почётном месте в центре, он с удовольствием смотрел на всех поверх своего пенсне. Ему редко приходилось бывать в гостях в виду загруженности вызовами к пациентам и вдобавок преподаванием в мединституте, нынче он был рад обществу здоровых людей и желал забыть о больных. В семье Павленко он слыл желанным и востребованным, поскольку выполнял здесь роль семейного врача. Сейчас члены опекаемой им семьи были здоровы, и Аркадий Павлович радовался этому обстоятельству. Зою он узнал и воскликнул: «Кого я вижу! К нам пришла лучшая студентка мединститута!» Тотчас все обернулись, забыв о цветах, что ужасно