Мои слова под дождем не мокнут, или Повесть о потерянном солнце. Книга, основанная на музыке, снах и воспоминаниях. Оксана Дмитриевна Колобова
Наверное, в тот миг меня и не стало. Больше в тело цветноволосого я не перемещался. Точнее, не следил за ним со стороны. Долгое время я потом ни за кем не следил, мне даже это наскучило – наскучило птиц кормить и изредка рисовать солнце и облака. Фильмотеки у меня здесь нету, как вы можете видеть, поэтому, вот – чем можем, тем и довольствуемся. Хоть и ворованным. Спустя долгое время я увидел себя в новом воплощении. Я помню, едем в какой-то большой современной карете ( – Есть идеи что это может быть. – Машина? – Я все равно не знаю правильного ответа.), а потом что-то идет не так, и я с размаху влетаю лбом в переднее стекло. Шишка была большая. Мне в травмпункте ее намазали и сказали «до свадьбы заживет» – я, конечно, не понял, но сделал вид, что понял. ( – Почему именно до свадьбы. А если ее не будет. Лучше бы «до завтра» или к «следующей неделе». Хотя бы не так обидно. И шансов дожить до завтра или до следующей недели гораздо больше, чем до свадьбы). Может быть, меня тогда тоже не стало? Но я не помню, чтобы по дороге домой подо мной провалился асфальт или упал на голову кирпич. Я просто перестал видеть его. Возможно, он умер как-нибудь без моего ведома и никаких воспоминаний от него просто не осталось. Больше. ( – И это все? – Нет, что вы.) Следующий кадр – я иду домой, сажусь на велосипед и становлюсь маленькой конопатой девчонкой. У нее были длинные кудрявые волосы, заделанные в узелки. Так вроде они называются. И про нее я много что помню. Она мне нравилась больше всех. Над ней постоянно издевались дети и некоторые взрослые. Я все думал, это потому что она очень красивая? Но ее, почему то, окрестили страхолюдиной. И «ухажеров», как выражалась ее старшая сестра, у нее тоже не было. Я все думал, зачем ей эти ухажеры? В то время я очень переживал за ее уши. ( – Почему? – Ну они же ушами питаются. Разве нет. Я где-то читал. – Это, наверное, был анекдот. – И что это. – Смешные истории. – По вашему, жрать чужие уши это смешно.) Еще она любила собирать билетики, обертки от шоколадок и конфет, чьи-то оброненные браслетики, резинки и складывала все это в маленькую коробочку. Зачем не знаю. Но ей, видимо, было надо. Она выросла и стала художником. Рисовала какие-то кусты. Мне нравилось засиживаться с ней допоздна, наблюдая, как протекает ее работа. Позже она сдружилась с каким-то продавцом обуви. Наверное, это и был ее «ухажер». И каждый раз, когда он залезал к ней ночью в окно, я закрывал глаза и уши – уйти мне было никак. Если бы можно было, я бы давно ушел. Так вышло – периодически заносит куда-то само собой. Наверное, это была моя «центрифуга». ( – А у вас есть любимые воспоминания? – Есть.) Оно смутное, если раньше пейзаж за окном летел быстро, то тогда он летел быстро-быстро, если вы меня понимаете. Я помню, стою в какой-то ванной комнате с другими детьми. Полотенца вафельные, жесткие. Вытирать им лицо наверняка было больно, но почему-то приятно. Я помню, высокая женщина в зеленом костюме намыливает мне мылом рот. Запах от него едва уловимый,