Байки гадалки. Екатерина Васильевна Тeрина
в пионерской лагере "в чёрном, чёрном городе была чёрная, чёрная улица…" мы шёпотом рассказывали после отбоя. Так и эту историю мы потихоньку обсуждали на практике в одной из городских больниц. Тогда я впервые услышала слово «крадник» от тетки Наташи, она единственная не охала и не ахала за чаем когда мы все под впечатлением строили версии и расследования куря в подсобке. Дело было лет 25 назад. Я была студенткой, гадала только про женихов и неожиданно свалившееся богатство на пасьянсе из ларька Союзпечать и по совместительству с учебой, подрабатывала, моя полы в больничке.
Анна Петровна не знала что и делать. Она не привыкла думать. Всё давно уже придумано и расписано, где бы ты ни был. У неё с садика везде порядок, иногда ее маме, пусть земля ей будет пухом, казалось, что даже в яслях, маленькая Аня уже складывала свои носочки, туфельки и маечки в порядке строго соответствующем регламенту детского дошкольного учреждения. Когда Анечка выросла она закончила медучилище почти без четверок и всю жизнь до пенсии отработала медсестрой. Работа ее не тяготила. У нее был идеальный порядок, инъекции и процедуры вовремя, все назначения, направления, журналы там где им быть положено, даже больные в ее присутствии казалось лежали по струнке смирно и мочились строго в 7.30, чтобы успеть к приходу санитарки из лаборатории.
По достижению пенсионного возраста Анна Петровна попросилась в гардероб: ноги уже не те и сериалы смотреть сподручней, пропускать серии она не любит. И все перестали забывать шапки, терять варежки, ни одного случая кражи или потери с тех пор не было.
Но было одно но. Когда это случилось в первый раз Анна Петровна долго и методично искала ошибку. Второй раз с ужасом ее нашла. Но нашла не ошибку. Она несколько раз шла к сестре-хозяйке, останавливалась, не понимая ЧТО она скажет, поворачивала назад. Ждала, что кто то пожалуется и всё это как то объясниться. Но ЭТО просто продолжалось…
Куртка была из урологического отделения. Когда поступает пациент, Анна Петровна записывала фамилию и отделение и отвешивала вещи. Пациенты, которым разрешали гулять подходили к своей стойке с одеждой, переодевались и шли во двор. Если пациент, царство ему небесное, отправлялся к праотцам, его вещи выдавали родственникам.
Куртка была крутая, даже на взгляд Анны Петровны, короткая, с мехом, черно-сине-серая, так сразу и не определишь, видно, что дорогая. Очень дорогая. Этикетка с непонятными буквами не складывающимися в слова, с переливами, как бы не нашитая, а впечатанная в ткань. И пятно, небольшое, но видное в районе поясницы. И не зашьешь и не отстирывается видимо. Жаль, такую красоту испортили.
Куртка появлялась и исчезала. Как будто пациентка поступала и выписывалась не один раз. Первый раз эту куртку она заметила, на толстоватой девчонке на выписке, та смачно материлась, бегала курить, громко трепалась по телефону, в общем, по мнению Анны Петровны, была халдой и с курткой никак не вязалась. Подарили видимо, подумала Анна Петровна, глядя вслед девушке… Увидев, через месяц куртку на
стойке Анна скривилась, халда вечно бегала курить, топтала,
кстати, бегала без куртки в какой-то то невзрачной олимпийке, берегла наверное. Но девушки не было видно. И через смену пришли родственники. Забрали ее вещи. А куртка осталась. Забыли видимо, вернутся, как придут в себя. Для Дубининых, надписала Анна и аккуратно отвешала курточку в уголок. Куртка исчезла. Забрали не в мою смену, решила Анна и вынула это из головы, вычеркнув пометку из журнала выдачи вещей умерших, странно, что сменщица этого не сделала, вечно за неё всё проверяй.
Где-то через полгода куртка снова появилась. И снова родственники ее не забрали. На этот раз выдавала вещи сама Анна. «Не ее это. Вы ошиблись», – буркнул отец. И пошёл. Анна не ошибалась никогда и ее заело. Она подняла журналы. Был только выдачи умершим. На прием не полагалось. Родственники "халды" куртку не забирали. Зато девушка, ФИО которой было на куртке сейчас лежала уже в
урологии и поступила снова. Выписалась видимо в куртке. И вернулась назад в ней же. Быстро. Очень быстро, в критичном состоянии, потому как сейчас, стояло «реанимация». В тот же вечер. Анна перестала отслеживать
куртку. Она просто её иногда видела. Иногда выдавала. Родственникам. Кто-то брал. И возвращался в ней. Ненадолго. И уезжал уже ВСЕГДА, как говориться вперед тапочками.
Анна Петровна начала пить глицин для восстановления функций мозга. И успокоилась. Против ветра не плюнешь. А вчера подкатила машина, прямо к крыльцу, хотя нельзя. Шишку привезли или начальство какое… но из машины вышла женщина. Красивая, высокая, статная…
– Мне пожалуйста, куртку! Меллер Анастасия, урология, – резко приказала та, да так что Анна Петровна вздрогнула от ее голоса. Нет у нас такой, только и смогла прошептать.
– Да, как же, Анна Петровна, разве ВЫ МЕНЯ не помните? – пристально
посмотрела дама и сережки её хищно блеснули красивейшим узором из букв, которые не складываются в слова. И Анна вспомнила. Вспомнила всё. Умирающую исхудавшую женщину привезли в ясный полдень давно. Она была в сарафане и с пакетом верхних вещей. Да не вешай ты их, всё равно умрет, просто надпиши