Культурогенез и культурное наследие. Коллектив авторов
коллектива перволюдей в повторяющихся архетипических семиообразах доглагольной и даже доязыковой презентации. При этом она не отменяла понимание культурных прафеноменов именно и исключительно как семиознаков, несущих на себе информацию в виде новых версий онтологий зачаточного культурознания и всякий раз преодолевающих гравитацию обыденного разума.
У наших предков, как и у детей, мир физический и мир мысли составлял в тот момент, впрочем, как и теперь в постмодернизме, единый партипационный магический комплекс, когда «мысль оттесняет наблюдения и наблюдения оттесняют мысль», как выразился о переменчивой динамике детской психики Ж. Пиаже, так как неразвитый человек-ребенок является «рабом прямого восприятия».
Такому постоянному мысленному противостоянию, на практике учреждающему и воспитующему творческое сознание, способствовала конститутивная роль ритуала в первобытной культуре. Ритуал – это многотысячелетний «тренажер» ума и сердца, символьного языка и понятийного мышления, дихотомически раскалывавший всякий раз духовную человекосущность на «до» и «после», на земное и сакральное, на «жизнь» и «смерть», на действительную ойкумену и скрытую преисподнюю, а также рай и чистилище. Только конец придает смысл всякому опыту, в том числе и операциям умственного «процессора», который постоянно занят переживанием интеллектуальной «картины мира».
В мировой картине повторяющийся ритм как феномен природы, но также и как ритуальное начало ноосферного культивирования окружающей среды, наложил неизгладимый отпечаток на мировосприятие людей – мировосприятие ее социоприродных процессов. Символ космического ритма – древнейший образ, существовавший во всех культурах. Чем древнее мифы, тем более они ритмичны по форме и по содержанию. Они, как подмечено палеоантропологами, умозрительно не придумывались, а выкрикивались, выплакивались, выпевались, вытанцовывались в бесчисленных ритуальных хороводах на злобу дня. Ритм превращает поступок в мимическое действо, в пляску, танец, делает язык ритмопоэтической речью, на его основе возникает песня и первичная музыка. Еще пребывая в полусумрачном анимационном сознании, человек трепетно чувствует космический ритм, ритм природы и запечатлевает их в своих бытовых вещах и в пещерном, наскальном искусстве. Отсюда возникла и божественная симметрия всего вещественного окружения человека, как примитивно-бытового, так и высокоэстетического. Как и действие хейзинговской игры, стоящей у истоков операциональной культуры, действие ритма на этом не заканчивается, а только начинается. Вся постхейзингенская культура – с XVIII в. и по настоящее время – все более интенсивно проникается взаимосвязанной энергетикой игры и ритма, в основе которых действует обоюдонаправленный ритм как повтор и повтор как игровой ритм. Дейксисная, главная и универсальная, ритмоигровая синергия организует мышление, строит ментальный мир и культуру. Они суть основополагающие процессы