Что в душе – то на бумаге. Виталий Ершов
oem>
Я родился и вырос
На Сибирской земле,
Где сверкает сапфиром
Мой Байкал в полумгле!
И ничто не сравнится
С красотой наших мест,
Голова закружится
От берёзок-невест!
Вот первые строки открывающего сборник стихотворения «Родина Сибирь». Автор наступает на тонкий лёд. Сибирь в русской поэзии прижилась давно и надолго. Сказать что-то новое? Как? Ершов ничего не выдумывает. Он делает ставку на искренность и на увеличенную оптику. Сапфиром сверкающий Байкал сразу же масштабирует взгляд как небесный, а возможно и космический. А кружащаяся от берёзок голова рождает образы и ветра, и особого мира, где природа сильнее, чем что-либо. Заворачивается поэтическая карусель. И на ней можно крутиться без конца и края.
Ты не раз отправляла
Сыновей на войну,
Чем могла помогала
Сокрушать сатану.
Здесь уже игра с подтекстом. Кто не знает, что такое сибирские полки и как они решили исход многих битв Великой Отечественной войны?! И, конечно, интересно наблюдать, как описательный момент переходит в дидактический. Вроде бы просто, но мне такая простота по сердцу. Она глубинная. Не всегда очевидное банально.
Всем скажу по секрету:
«Здесь святая земля,
Никуда не уеду —
Здесь Россия моя!»
Всем скажу по секрету – хороший, свежий образ, в котором переплетается единичное и множественное, причём переплетается без конфликта.
Свою связь с живописью автор этой книги позиционирует весьма откровенно:
Я вижу всполохи огня
Кровавого заката,
«Купанье красного коня»,
Но большего формата.
По полю стелется дымок,
И нет в груди покоя,
Бежит по телу холодок,
И нечем успокоить.
Свою литературную традицию Ершов начинает от советской поэзии. Несомненно, фронтовая поэзия вдохновляет его. И он мыслит себя в ряду тех, кто слово превращает в оружие. Ведь Россия поэтическая – это субстанция, что врагам никогда не была по зубам. Всегда интересно наблюдать за поэзией в роковые времена. В этой книге стихи последних лет и гражданская и человеческая позиции Ершова не могут не подкупать. Он всей кровью стоит за Россию, за её будущее.
Враг коварен, жесток,
Но я знаю итог —
С нами правда и Бог,
И гоню прочь наветы.
Ты держись, моя Русь,
Верю я и молюсь,
Будут наши Победы!
Ершов великолепно владеет повествовательным поэтическим тоном. Предметом его поэтических исследований становятся не только природа и российское мессианство, но и наблюдения за собой. Он с лёгкой иронией, но при этом безо всякого лукавства оценивает свою жизнь, за счёт ритма создавая ощущения прекрасного лубка, наговора, сказовости. Тут его поэтическая родословная открывает нам новые страницы – есть нечто кольцовское, никитинское в этом неспешном кружении русского слова.
Я стараюсь честно жить
(Бог тому свидетель),
За добро благодарить,
Слов не слать на ветер.
Никого не изводил,
Сам не унижаюсь,
Никому, скажу, не мстил,
Сдуру не ругаюсь.
Ершов не из тех, кто прячет свою поэзию в некую башню из слоновой кости. Социальность его не пугает. Его отношение к миру не заканчивается только впусканием в себя боли нашего Отечества и культурологических хлопот по его излечению. Его заботят многие ключевые проблемы нашего общества, и такая тема, как повсеместное навязывание латиницы в быту, конечно же, под объективом поэта. Тут предельный градус эмоций, желание «глаголом жечь сердца людей» и воля к тому, что перемены неизбежны на пути обретения Россией настоящей независимости.
Родной язык забыли гады,
Домов украсили фасады,
Поёт частенько сброд с эстрады
Нам на английском.
В избытке хлама и в печати
На иностранном.
Слова на майках, и на куртках,
И в детских книжках, на игрушках,
От этих надписей нерусских
В душе нервозно.
Зачем толкают юным мусор? —
Вопрос серьёзный.
Уменьшение слогов в некоторых строках придаёт большую конкретность, сжатость мысли.
Набор эстетических ракурсов у Ершова постоянно меняется. Это позволяет постоянно рассматривать его личность, его дарование под разными углами, открывать разные грани его таланта. Конечно, лирика также есть, и лирика вполне чувственная. Но в этой чувственности нет ничего грубого.