Расплата за ложь. Виктория Лукьянова
ы злишься на меня?
Она вновь молчит.
Лика почти не говорит с тех пор, как все полетело в тартарары, а точнее, со дня смерти отца. Тогда вся наша жизнь перевернулась с ног на голову, и мы все оказались у разбитого корыта. Как странно теперь это понимать, но на отце всё держалось. Не на маме.
– Ну же, не злись, – продолжаю шептать, приближаясь к сестренке. Осторожно кладу руки на ее хрупкие плечи и притягиваю к себе лишь тогда, когда понимаю, что она не будет сопротивляться.
Девочка делает неуверенный шаг. Потом еще один. И вот я уже могу прижать сестренку к себе, вдохнуть полной грудью, ощутив всеми рецепторами едва уловимый сладковатый аромат детского мыла. Лике почти девять, но я все еще считаю ее слишком маленькой. Наверное, в этом и есть моя ошибка, но я делаю всё, чтобы ее детство пока не заканчивалось. Хотя мы обе понимаем, как сильно я заблуждаюсь.
– Она дома?
Лика осторожно кивает, и ее шелковистые локоны касаются моей щеки.
– Опять выпила?
Сестренка не двигается. Она боится, когда мама напивается. Раньше мы не замечали, какой невыносимой может быть мама, когда выпьет, но тогда был жив отец и он нас защищал от нее. Пить мама начала еще тогда, когда наша семья была полной и крепкой. Мы были еще детьми, чтобы понять, что что-то идет не так. Думаю, все началось вскоре после рождения Лики. У мамы случилась послеродовая депрессия, и ее даже пытались лечить. По крайней мере, я так помню. Бывали хорошие времена, когда мама была счастлива, но скоропостижная кончина отца от сердечного приступа добила ее. И она сорвалась окончательно. Но все изменилось. Все так сильно изменилось…
– Ругалась?
Лика молчит.
Я напрасно пытаюсь вытянуть из нее хоть слово. Лика говорит лишь тогда, когда считает это нужным. Все остальное время она молчит и будто находится не здесь. Я даже завидую. Хотелось бы уметь так – отключать голову, оказываться в ином месте, лишь бы не знать, что на наших счетах ни копейки, а квартиру вот-вот отнимут, и нас просто вышвырнут на улицу. А все, что делает мать, жена некогда успешного бизнесмена, так напивается, и то в долг. Ведь своих денег у нее больше нет.
– Ну ничего, не переживай. Всё обойдется, – как заклинание шепчу, прижимая сестру к себе. Закрываю глаза, на которых наворачиваются слезы, и в миллионный раз напоминаю, что обещала не плакать.
Кто-то же должен быть сильным. Пусть этим человеком в нашей семье буду я.
Отпускаю Лику, почувствовав, как она сама начинает отталкиваться от меня. Лика не любит обнимашки. То есть теперь не любит. Раньше она готова была кататься на мне словно маленькая обезьянка. Внутри все обрывается. Я теряю последнюю связь с родным и очень любимым человеком, и ничего не могу изменить.
Смотрю на сестру, она же опускает взгляд в пол. На этом наше будничное общение обычно заканчивается, но мне все еще есть что сказать, прежде чем я пойду готовить нам скромный ужин и надеяться, что мать проспит до утра.
– Послушай, Лик, мне нужно будет уйти вечером, – говорю тихо, в надежде, что мать не услышит. Если она проснется и узнает, что я намерена сделать, не сносить мне головы. Но и Лику я боюсь оставлять дома одну, пока меня не будет. – Я договорилась с соседкой. Баба Нюра, ты же ее помнишь?
Лика вяло кивает. Мы живем в этом доме не так давно, и я здесь мало кого знаю, зато нас, похоже, знают уже все, и всё благодаря матере-алкоголичке. Надеюсь, что благодаря только этому.
– Побудешь у нее, пока я не вернусь. Обещаю, я постараюсь побыстрее закончить с очень важным делом.
Сестра вновь кивает и отворачивается. Вот теперь всё. Наш разговор закончен.
Я встаю с колен, отряхивая джинсы. Лика отходит от меня, так и не взглянув в мою сторону ни разу. Забирает книжку, брошенную на диване, и отправляется в другую комнату. Всего в нашей «новой» квартире три комнаты, и это не сравнить с тем домом, в котором мы жили раньше. Да и то, что мы сейчас находимся здесь, не делает нас полноправными владельцами. Даже эту квартирку у нас могут забрать, если я не предприму никаких действий. Я уже достаточно взрослая, чтобы обеспечивать себя. Мать-пьяница так вовсе никому не нужна кроме кредиторов. А вот моя маленькая сестренка пострадает больше всех. Ее могут забрать в детский дом, если я не спасу нашу семью.
И мне придется сделать всё, что в моих силах, лишь бы защитить Лику от ужасов реального мира. И я готова это сделать.
Сегодняшний вечер все решит.
Оставшееся время я пытаюсь занять себя делами. То уборку навожу там, где совсем недавно уже прибиралась, то мою по второму кругу кружки, хотя они уже чисты. Я боюсь лишь заглядывать в комнату к Лике. Она так и не появилась, даже тогда, когда я позвала ее перекусить со мной. Лика слишком ранима и нежна. Она не выдержит, если с нами еще что-то случится.
Несу в руках корзину с бельем. Нужно бы и с этим делом разобраться, пока не наступил вечер. Притормаживаю у комнаты матери. Слышу храп. Она пьяна в стельку. Качаю головой и отворачиваюсь. Тащу корзину дальше, пока не приходится резко остановиться и схватиться за телефон, который ношу