Красавица-чудовище. Ольга Володарская
успела выложить снимок.
Бородин горестно вздохнул.
– Викентий Сергеевич, а что вы делали сегодня между двумя и тремя часами ночи? – огорошил его вопросом майор.
– Я так понял, это примерное время смерти Олеси? – Тот кивнул. – То есть я подозреваемый?
– Я просто задал вопрос.
– Спал я в это время.
– На всякий случай спрашиваю, это кто-то может подтвердить?
– Нет, я живу один. Мы с друзьями вчера попьянствовали немного, разошлись в двенадцать, я сразу уснул.
– Что ж, спасибо за беседу, Викентий Сергеевич. Если еще будут вопросы, я свяжусь с вами. А если не я, то кто-то из моих коллег. Не дадите личный номер?
Бородин протянул визитку.
– До свидания, – попрощался с ним майор и покинул кабинет.
В дверь тут же сунулась секретарша.
– Пациентка ждет уже десять минут, можно впускать?
– Через пару минут. И, будь добра, принеси еще воды.
Когда секретарша скрылась за дверью, Бородин вытер вспотевший лоб рукавом халата.
Беседа с опером тяжело ему далась. И все же Викентий был уверен, он был убедительным, и Карели ничего не заподозрил. Одно плохо, об алиби не подумал заранее…
Глава 4
Женщина, стоящая у окна, была прекрасна!
Тонкая, высокая, грациозная. Поза, в которой она застыла, позволяла оценить изящный изгиб бедра. Женщина стояла, чуть отставив длинную ногу, и Родион едва сдерживался, чтобы не упасть на колени и не прижаться к ней губами.
Он подошел к проигрывателю компакт-дисков (старенькому, но служившему верой и правдой), нажал на копку пуска. Из динамика зазвучала красивая инструментальная композиция. Родион слушал только такую. Или пение а-капелла. По его мнению, музыка и голос не сочетались. Либо одно, либо другое. Иначе одно отвлекает от другого. А зачастую марает… одно или другое.
– Как ты прекрасна! – прошептал Родион. Он знал, женщина не услышит его. Но это не имело значения. Он хотел сказать это, вот и сказал.
Из окна лился солнечный свет. Не слепящий, полуденный, а приглушенный, предзакатный. Очень теплый, мягкий, уютный. С бронзовыми бликами. Этот свет обволакивал тело женщины, и она была похожа на статую.
Родион подошел к ней, медленно опустился на корточки.
Робко приложился щекой к ее ноге. Она оказалась теплой. Солнце нагрело ее.
Закрыв глаза, Родион стал тереться о колено женщины. Как кот. И только потом позволил себе запечатлеть на нем поцелуй.
– Родя! – послышалось из-за двери. – Родя, ты дома?
Он вскочил на ноги, едва не уронив женщину. Она бы рухнула на пол, но Родион успел ее удержать.
– Родя!
– Тут я, тут! Иду! – проорал он и стал торопливо натягивать на себя одежду. До этого момента он был обнаженным. Как и его женщина.
В дверь заколотили.
– Ты зачем запираешься? Что за моду взял? – возмущался дед, явившийся,