Вернувшийся к ответу. Олег Александрович Якубов

      ***

      …Как-то раз, приехав в редакцию, Аркадий увидел в знакомом кабинете заплаканных девушек и двух хмурых парней. Пятый стол пустовал. В помещении царило мрачное молчание. К знакомым уже запахам явно примешивался еще какой-то, неприятно острый. Он не сразу сообразил, что это запах водки. Пристроившись в уголке, Аркадий соображал, что ему делать. С одной стороны, назрела острая необходимость срочно посоветоваться с Сергеем по поводу написанной минувшей ночью заметки, с другой – было совершенно очевидно: сейчас не до него, видно, что-то произошло. По отдельным репликам вскоре стало ясно, что Юра Завацкий, чей стол сейчас пустовал, накануне утонул. В голове Аркашки роем проносились картины героической гибели журналиста, который утонул, спасая маленькую девочку, мальчика, инвалида, старика…

      – Аркадий, а что ты всегда с этим футляром ходишь? У тебя там что, скрипка? – вывела его из фантастических грез Рая, одна из сотрудниц редакции. И когда он молча кивнул, попросила: «Может, сыграешь нам что-нибудь».

      Он действительно частенько приезжал сюда со скрипкой, потому что потом надо было отправляться на вечерние занятия в музыкальной школе. Футляр обычно старался пристроить в уголке, за книжными шкафами, где валялись старые газетные подшивки. Думал, так незаметно. Заметили, однако ж. Отказываться было неловко. Аркадий извлек скрипку, на минуту задумался – что же им сыграть. Почему он выбрал «Чакону», одно из самых сложных произведений великого Иоганна Себастьяна Баха, он и сам объяснить не мог, так на душу легло. Его скрипка плакала и скорбела, «Чакона» пела о том, что жизнь продолжается, и страстно взывала к завтрашнему дню. Он даже не заметил, да и никто в кабинете не заметил, как неслышно отворилась дверь и на пороге столпились другие сотрудники редакции, привлеченные волшебными, чарующими звуками скрипки.

      Когда Аркадий опустил смычок, к нему подошла Рая, поцеловала его в макушку и, глубоко вздохнув, сказала: «Ну на хера тебе эта блядская газетная жизнь? Бежал бы ты отсюда, пока не засосало…» Он не понял, о чем она толкует, специально слова эти не запоминал, но вспоминал потом частенько. В одном только опытный журналист Раиса Могилевская ошиблась: к тому моменту, когда давала она юнкору тот мудрый совет, его, Аркадия Маркова, уже засосало. Он увяз в вязком газетном болоте в тот самый миг, когда, едва приоткрыв дверь кабинета, вдохнул в себя непередаваемый редакционный дух. Увяз, и долгие-долгие годы тонул, тонул и тонул, сладостно погружаясь в газетные топи все глубже и глубже.