Вернувшийся к ответу. Олег Александрович Якубов
уже ломился от всевозможных яств, но центр стола пустовал, и вскоре хозяйка собственноручно вынесла огромное блюдо, наполненное дымящимся картофелем. Весь театральный мир знал про коронное блюдо Тамары Ханум; она утверждала, что картошку в мундире с салом ее на фронте учил готовить чуть ли не сам Рокоссовский.
Вечер, вернее, ночь прошла весело и непринужденно. Гости и хозяйка пели, шутили, рассказывали всевозможные байки, на которые так горазды и охочи артисты всех стран и народов. На улицу вышли, когда уже светало. Роберт высказал опасение, что сегодняшний концерт ему будет провести нелегко.
– Ерунда, – беспечно заявил Аркаша. – У нас есть такая «реанимация», после которой ты порхать будешь, – и предложил певцу поехать в «Яму».
«Ямой» ташкентцы называли овраг в старой части города. По дну оврага протекал довольно зловонный ручеек, на оба берега которого предприимчивые местные жители ранним утром выносили небольшие мангалы, где жарили узбекский шашлык – мясной и печеночный, а также в котелках приносили огненный обжигающий лагман. Все это было, конечно же, совершенно незаконно, как и любое частное предпринимательство, но вкуснее, чем в «Яме» ни лагмана, ни шашлыка не было во всем Ташкенте.
Захмелевшая от вина и общения переводчица была не против, они втроем отправились в старый город. Ни грязь и антисанитария, ни то, что сидеть пришлось на корточках, ни стульев, ни тем более столов в «Яме» не было, англичанина не смутили. Он был в полнейшем восторге от лагмана, по-простецки утирал обильный пот рукавом своего дорогущего дакронового костюма. По дороге в гостиницу Роберт безмятежно уснул, положив голову на плечо переводчицы.
В редакцию Марков заявился после обеда и тотчас был вызван к заместителю главного редактора. В кабинете Ивана Капитоновича, Ивана Скопидомыча, как называли его редакционные, сидел мужчина, взгляд и повадки которого не оставляли сомнений в его служебной принадлежности. В редакции этот безымянный человек был известен как Куратор. Служил он в том самом здании, что было расположено напротив Дома печати. Редакционные острословы цитировали известную песенку: «Наши окна друг на друга смотрят вечером и днем». Русскоязычное население здание КГБ называло без особых претензий «серый дом», узбекское название было куда более красочным – «узун кулок», что означало «длинное ухо».
Уставившись Аркадию в глаза, Куратор скрипучим голосом принялся выяснять, кто был инициатором пригласить зарубежного артиста в дом к гражданке Петросян и как посмел товарищ Марков отвезти зарубежного гостя в «этот рассадник антисанитарии».
Аркаша Куратора частенько видел в буфете ресторана «Ташкент», куда и сам любил заглянуть. Тот, воровато оглядываясь, прямо у буфетной стойки проглатывал сто граммов водки, торопливо закусывал куском вымоченной в соленой воде редьки и торопливо семенил к выходу.
Не выказывая важному посетителю никакого почтения, Аркадий грубовато поинтересовался:
– Вы, собственно, от