Железный Путь. Анна Бондарева
я не ожидала. После окончания философского факультета Эллина иммигрировала в Германию, где напрочь забросила свою философию и увлеклась фотографией.
Ее работы были полны эротизма и иногда напоминали фотографии знаменитой фотографши-лесбиянки Елен Фон Анверт. Снимала Эллина всегда женщин и в основном на черно-белую пленку. Откровенными автопортретами была завешена однокомнатная квартира Эллины в центре Гамбурга, где мы частенько распивали егермайстер и зачитывались поэзией.
Эллина всегда укладывала меня спать рядом, в свою кровать, а не на раздвижной диван, на кухне; я не задавалась вопросом, почему. По утрам мы любили разминать друг другу предплечья и ступни, но дальше этих прикосновений ситуация никогда не заходила…
Я нехотя раскрыла глаза. На циферблате мобильного телефона было ровно пять утра. Пора вставать и ехать в аэропорт. Муж уже проснулся и наводил утренний марафет в ванной.
Времени было мало. Я позвонила консьержу и заказала такси в аэропорт.
Наш полет прошел в обоюдном молчании. Особенно по утрам, когда все центры восприятия еще разбалансированы, крайне лениво ворочать языком по-французски.
Поэтому, как только стюардесса проиграла спектакль, посвященный технике безопасности, я решила прикинуться спящей красавицей, эта роль всегда была беспроигрышной. Лори решил посвятить драгоценные свободные часы чтению. Вот уже несколько месяцев он безуспешно пытался осилить диалог Поля Валери.
Застряв на двадцатой странице, в своем чтении он продвигался примерно со скоростью предложение в минуту. Но тут у него в распоряжении было целых полтора часа полета до Цюриха плюс два с половиной – до Стамбула, итого он претендовал на двести сорок фраз. Но нужно еще учесть перерыв на завтрак. Когда подадут шампанское и оно нежно вступит в альянс с омлетом и беконом, Полю Валери придется покоиться в резиновом сеточном кармашке, что на спинке кресла спереди сидящего пассажира. А после окончания завтрака, минут через десять, начнется посадка. Читать при посадке с приглушенным светом будет крайне неудобно, возможно только ожидать, стиснув зубы, когда же эта железная машина приземлится.
Муж никогда не читал русских авторов. Однажды я долго думала, какую книгу преподнести ему в подарок. Зная, что он не выносит скучных любовных мелодрам, а поверить, что Федор Михайлович достучится до заядлого атеиста, было абсолютным легкомыслием, оставалось подобрать что-нибудь этакое, из ряда вон выходящее, интригующее. Лори однозначно проникнулся бы симпатией к Остапу Бендеру, но мне вовсе не хотелось, чтобы он молниеносно принялся воплощать в жизнь «бендеровские», пусть и гениальные, «идеи фикс». Мой выбор остановился на Булгакове; таинственно, лирично и фантастично. Но после одного случая я была вынуждена отказаться от мыслей знакомить мужа с Маргаритой.
Однажды на парижской вечеринке у меня завязалась светская беседа с одним сценаристом. Паскаль был неоднократно удостоен за свои сценарии премии «Сезар»,