Боги и души. Юлия Селезенева
уже клонилось к закату, но было еще светло и очень тепло. Я не чувствовала тепло кожей, но люди рядом были одеты очень легко. Если подойти ближе к пашне, можно рассмотреть их лица, понаблюдать за их работой. Они не увидели меня, даже когда, подойдя вплотную к одному из мужчин, я дотронулась до его волос. Человек вздрогнул и испуганно стал изображать руками некий знак возле груди (позже я узнала, что разные народы используют подобные знаки, чтобы отогнать духов).
Поле прилегало к небольшому поселению, обнесенному невысокой стеной. Я долго всматривалась в его сторону, понимая, что я – незваный гость, попавший сюда волей собственной мысли. Однако раз я здесь – значит, это позволительно.
Вход в поселение был через открытые ворота. Внутри передо мной предстали ряды каменных невысоких домов, стиснувших землю в узкие улицы. Людей было очень мало; каждый раз, выходя из домов, они куда-то спешили. Я решила не проходить вглубь и вошла в раскрытую справа от меня дверь. Это оказался жилой, бедно обставленный дом. Стены были из темного камня, мебели почти не было. В соседней комнате женщина, лица которой я не видела, сидела на кровати и успокаивала маленького ребенка лет двух, прижимая его к груди. Малыш сидел лицом ко мне на коленях женщины, и в тот момент, когда я вгляделась в его лицо, он посмотрел в мою сторону. Я не знаю, каким образом, но он увидел меня. Его глаза округлились, дыхание замерло, и он вцепился в мать со слезами. Я не успела испытать каких-либо эмоций от этой ситуации, как крепкая серая рука схватила меня за грудь и буквально вышвырнула обратно – в обволакивающее светящееся сияние Центра. Лишь на мгновение я увидела глаза Тка и услышала ее голос внутри себя: «Ты там чужая, контакт запрещен».
И именно в тот момент я познакомилась с первыми эмоциями от нахождения в чужом для меня мире. Ими стали отчуждение и безразличие к этим людям. Все это – малые народности, живущие в разрезе десяти- или столетий. Мы же создаем миры для тысяч поколений таких народностей. Для кого-то из Строителей они всегда будут чужими. И большая часть Строителей для них – также будут чужими богами, призраками, на миг вырвавшимися из контекста общеидейного создания рая. Не будучи способной осознать все количество созданных миров, я поняла, что мы, в общем-то, чужие везде.
Цепкой хваткой высшей силы меня выбросило прямиком в библиотеку, созданную моим воображением и моим представлением о хранении накопленных знаний. Увиденная там, внизу, жизнь потрясла меня. Все те люди, занятые в поле, та женщина, успокаивавшая ребенка… Меня не покидало чувство, что они там, внизу, делали что-то гораздо большее по значимости, нежели я – здесь. Что-то великое в своей стремительной недолговечности крылось в простоте внизу. И что-то пусто-серое жило на полках, стоявших вокруг меня. Я пыталась подумать о ком-либо: о Килаире, о Тка, о Теоре, о других тенях – Строителях, Смотрителях, но никто не являлся ко мне в сознание. И тогда я повернулась к своим книгам с мыслью только о существующих мирах. Стеллажи расступились, и передо мной моментально показались