Фанаты. Сберегая счастье. Юлия Волкодав
дали?
– Очень хотелось. Но я младших не бью.
– А в газетах написали, что дали.
Смотрит на неё озадаченно.
– Так ты знаешь эту историю? А, ну да… Всё время забываю. Так даже не интересно, Саш.
– Очень даже интересно. Когда вещает первоисточник, да ещё и с живыми эмоциями, всегда интересно.
Почему-то вдруг захотелось прижаться к нему, обнять. Он такой бледный сидит, под глазами тени. Вроде и одет нарядно, и причёсан, и морально собрался. Осталось только загримировать, и будет артист Туманов, парадно-выходная версия. А всё равно жалко его. И Сашка сама не знает, чувствует она его состояние или сама себе придумывает. Но свои желания сдерживает, конечно. В машине водитель, да и Всеволод Алексеевич настроен на работу, а не на обнимашки. К тому же они почти приехали.
Второй съёмочный день для Сашки оказывается даже легче. Привыкает она, что ли? И к свету, и к громкой музыке, и к необходимости следить за происходящим вокруг. Если б ещё не растущая тревога за Всеволода Алексеевича, было бы совсем нормально. Он вроде бы вошёл в образ, довольно живо комментирует выступления участников, подпевает, шутит. И Сашке остаётся надеяться, что его сил и энтузиазма хватит до конца съёмок. А ещё она надеется, что съёмки завершатся быстро, и поединки займут меньше времени, чем прослушивания.
Сашка отмечает в блокнотике, кто выступил. У Петренко уже один участник вылетел, у Тамары двое. У Всеволода Алексеевича пока все на месте, но двое ещё должны выступить. Сашка так увлекается изучением списка, что даже не замечает, как на сцене разгорается скандал. Она поднимает голову, когда улавливает раздражение в любимом голосе. Что за дела? Вроде всё было мирно: приятная тётушка со странно знакомым Сашке лицом пела весёленькую песню про весну. Песенка тоже была знакомой, пела тётушка неплохо. Ну дребезжал голос по-старчески на верхах, но у кого он тут не дребезжит.
– Поймите, мы не можем оставить всех, – объясняет Всеволод Алексеевич.
– Так объясни мне, хотя бы, Севушка, что не так было в моём выступлении? «Лена, когда ты поёшь про весну, она наступает даже в декабре». Не твои ли это были слова?
У Сашки челюсть отвисает. Да тут какая-то личная история началась. Или продолжается?
– Это были мои слова, Лена. Но сказанные тридцать с лишним лет назад!
А в голосе Туманова уже металл звенит. Сашка таких интонаций от него и не слышала, наверное, никогда. В их обычной жизни никогда. А вот сценический Туманов таким тоном отчитывал коллектив или полоскал Рената.
– Что же изменилось? Постарела? Так и ты, мой хороший, не помолодел!
В студии стоит звенящая тишина. Сашка не понимает, почему не вмешается режиссёр? Ведь происходящее явно выходит за рамки телешоу. И очень хочется надеяться, что не попадёт в эфир. Остальные наставники тоже примолкли, переглядываются. И Сашка не знает, надо ли ей вмешаться? Что бы сделал Ренат? Наверняка потребовал прекратить съёмку и увести странную женщину за кулисы. Объявил бы перерыв, и пусть Всеволод Алексеевич разбирается с дамой. Но Сашка не Ренат. И они с Тумановым не коллеги.