Смерть в подлиннике. Николай Леонов
это очень не понравилось. И Моргунов, и его соседка утверждают, что она долго кричала под дверью и требовала вернуть ей долги.
– Что за долги? – приподнял брови Орлов.
– Там целая история. Они вместе работали. Были переводчиками в советском посольстве в ГДР. Там между ними случился роман. Именно Голикова привила Моргунову любовь к винтажным предметам. Он увлекся этим делом настолько, что собрал целую коллекцию, состоявшую из облезлых плошек, гнутых вилок, соломенных игрушек и побитых молью диванных подушек. Недорогие старые вещи, по своей сути практически бесполезные. Но Моргунов искренне верил в то, что они уникальны. Думаю, в этом его убедила Голикова. Она же и помогла ему переправить все это через границу в Союз.
– Далеко ты зашел, – покачал головой Петр Николаевич. – Контрабанда, что ли?
– Можно и так сказать. При вывозе коллекции из Германии могли возникнуть сложности. Поэтому Голикова оформила коллекцию на себя, так как покидала Германию всего на несколько дней и вскоре должна была вернуться в Берлин. Она сделала упор на свой статус и не прогадала. Плюс была красавицей и за время пребывания в ГДР могла завести нужные знакомства, а это тоже нельзя сбрасывать со счетов. А вот Моргунова со всеми этими побрякушками могли задержать на таможне, так как он окончательно покидал Германию. К нему было бы больше вопросов, чем к ней.
– Опасная женщина. Им кто-то помогал провернуть эту аферу?
– В точку, Петр Николаевич. Одна Голикова бы не справилась. Кто-то помог ей оформить нужные документы или заранее подкупил таможенника.
– Так и запишем. – Орлов сделал пометки в блокноте. – Что еще удалось узнать у Моргунова?
– Только то, что я рассказал. У него алиби, я уже проверил. Третьего сентября он радовал своим присутствием врачей-кардиологов в больнице, откуда не мог уйти при всем желании. Дома его не было. Но вот что интересно… Моргунов показал мне фото своей коллекции. Он распродал ее, деньги давно потратил. Голикова, узнав об этом, внезапно потребовала свою долю. Вот тебе и долг, которого не было. А фотографии я отвез Бобровскому на оценку. Помнишь такого?
– Искусствовед из Пушкинского? Конечно, помню, – оживился Орлов. – Умный мужик. Мы же его несколько раз консультантом приглашали.
– Иногда забегаю к нему за советом. Охотно помогает.
– А мог бы и послать. Все-таки не его поле деятельности.
Гуров привстал и положил перед Орловым фотографии:
– Вот они. По мнению Бобровского, ни один из экспонатов не несет хоть какую-то ценность.
Орлов быстро перебрал фото.
– Ну и как тебе? – спросил Гуров.
– Я, конечно, не специалист, но это действительно мусор, – протянул генерал-майор.
– А Голикова утверждала, что это дорого-богато, – заключил Гуров. – Есть у меня одна мысль, Петр Николаевич. А не могла ли Алевтина Михайловна таким образом провезти через границу еще кое-что, о чем Моргунов мог не знать? Она-то уж точно знала, что ее не будут досматривать, как Моргунова.
– Так можно похитить все что угодно. Есть какие-то