Без вины виноватые. Александр Островский

      Аннушка (откусывая нитку). Вот, барышня, и готово. Сами скроили, сами и сшили, не хуже другой портнихи.

      Отрадина. Да, разумеется, не хуже.

      Аннушка. И какое бесподобное платье вышло.

      Отрадина. Ну, уж и бесподобное!.. Нет, вот я вчера к портнихе за выкройкой для воротничка ходила, так видела платье… вот то так уж действительно бесподобное. Таисе Ильинишне подвенечное шьют.

      Аннушка. Слышала я, слышала, а платья не видала. Небось дорогое?

      Отрадина. Да, дорогое; рублей шестьсот, коли не больше, стоит.

      Аннушка. Ай, что вы? Шестьсот?.. Шесть таких бумажек сотельных?

      Отрадина. Да ведь белый фай; сколько тут его пошло? Да настоящие брюссельские кружева.

      Аннушка. Шесть сотельных! Ай, ай, ай, ай!.. Да на эти деньги можно все приданое сшить; хорошей барышне, благородной можно сделать, а она только одно платье.

      Отрадина. Что ж ей не щеголять, коли она так богата!

      Аннушка. Все ж бы ей надо хоть немножко постыдиться, не вдруг свое богатство-то показывать.

      Отрадина. Что ты за вздор болтаешь!

      Аннушка. Да уж очень мудреные дела-то на свете творятся.

      Отрадина. Что тут мудреного? Самое обыкновенное дело: деньги ей достались по наследству от богатых родственников.

      Аннушка. Да как же это так по наследству, коли у нее, окромя двух теток, и родственников-то нет.

      Отрадин а. Это ты почем знаешь?

      Аннушка. Слухом земля полнится.

      Отрадина. Много ведь и пустяков говорят, Аннушка.

      Аннушка. Нет, уж чего не было, так говорить не станут. Кому нужно! Бедно ведь жили здесь Таиса-то Ильинишна с своей тетенькой, все их знали, а я так и оченно хорошо; время-то недавнее, всего три года. А познакомился тогда с ними богатый барин, старичок, из Сибири приехал, золотых песков там у него, говорят, много, ну, и увез их отсюда… Тетка-то из Москвы сейчас же и вернулась, а Таиса Ильинишна поехали с ним на теплые воды. Там старик-то и помер, да и отказал все свои деньги и все пески золотые Таисе Ильинишне, вот она и разбогатела. Приехала сюда, да теперь шику и задает. Тетка-то у ней теперь как заместо прислуги.

      Отрадина. А ты девушка молоденькая, ты не все говори, что слышишь, – стыдно.

      Аннушка. Что ж за стыд, коли правда! Стыдно-то не тому, кто говорит, а тому, кто делает.

      Отрадина. Все-таки лучше помолчать. Она мне товарка, мы с ней вместе учились. Мы и до сих пор знакомы.

      Аннушка. Так разве она вас понимать может, разве она ценит ваше знакомство-то? Вот уж с месяц она к вам и не заглянет.

      Отрадина. Ей некогда, она теперь хлопочет, замуж выходит.

      Аннушка. Что и замуж-то выходит, вы от портнихи узнали. А еще приятельницей называется! А ей бы прежде всего к вам: так и так, мол, думаю замуж выйти вот за такого-то. Как посоветуешь? Вот как добрые-то люди делают!

      Отрадина. А за кого она выходит, ты не слыхала?

      Аннушка. Кто говорит, за офицера; а кто за особых поручениев.

      Отрадина. Каких… особых поручениев?

      Аннушка. Чиновники такие есть. Вот бы свадьбу-то посмотреть, да венчаться будут, говорят, в имении, пятьдесят верст по железной дороге да там верст двадцать в сторону.

      Отрадина. Откуда ты такие сведения получаешь?

      Аннушка. Мы скорее вашего всё узнаем. Я от мастериц у портнихи слышала. Кабы дело-то чисто было, так не стала бы венчаться в деревне, точно украдкой.

      Отрадина. И все-таки не нужно об ней дурно говорить; такими разговорами можно дело расстроить, помешать.

      Аннушка. Помешаешь ей! Да кто ж на ее капитал не польстится, какая бы она ни была. Нет, таким-то всегда счастье; а хорошие барышни жди да пожди. Вот вы скоро ль дождетесь хорошего жениха! Другой бы, может, и взял; вот хоть бы, например, Григорий Львович, да…

      Отрадина. Что «да»?

      Аннушка. Да приданого нет.

      Отрадина. Так ты думаешь, что только за тем и дело стало?

      Аннушка. А то за чем же? Нынче народ-то какой? Только денег