Жажда, жизнь и игра (сборник). Дмитрий Босов
тот момент показывали время 6:30. Буйство и заботы наступающего дня еще только дремали в объятьях просыпающегося большого города, и Макс понимал, что на все про все ему остается не более полутора часов. Холодный душ, бритье, бодрящий кофе, беглый просмотр теленовостей на фоне поглощения черной жидкости и бутербродов – таким неизменно оставалось почти каждое его утро, не считая выходных. Работа, дом, загородный отдых, пятничный и субботний обычный пробег по барам и клубам – слишком привычный жизненный маршрут тысяч и миллионов, проносящихся мимо Макса навстречу своим обязанностям и делам. И только иногда, просыпаясь посреди ночи, он чувствовал, как что-то неведомое влекло его к огромному открытому окну квартиры, находящейся на восемьдесят третьем этаже, и он, еще полусонный, любовался яркой неизвестной звездой, непрерывно мигающей, казалось, в ответ его пробуждающемуся любопытству, до тех пор, пока сон снова не брал свое.
А несколько часов назад, задолго до звучания голоса диктора, по ту сторону небес коренастый бородач в лабораторном халате отвернулся от экрана, на котором только что стоял незнакомец в нелепой пижаме перед открытым окном небоскреба, и негромко произнес:
– Я думаю, он знает. По крайней мере, догадывается.
– Ерунда, – откликнулся его напарник, худощавый высокий мужчина с рыжей шевелюрой, потирая руки о поверхность такого же рыжего халата. – И всего-то ты опасаешься, Глард. Они этого сами хотели – никого не любить, кроме себя, думать лишь о своем благополучии, жить и развлекаться, не размышляя о чем-то более существенном, нежели удовольствия и наслаждения. Я думаю, эксперимент удался на славу.
– С этим не поспоришь, – отозвался Глард, вновь вглядываясь в экран, на котором человек под кодовым именем 312.147, называющий себя Максом, мирно спал под полотняным покрывалом, лишь слегка двигающимся в такт его дыханию.
– Но долго ли они так протянут, Борк?
– А это уже не наша забота, Глард, – отрезал в ответ худощавый, презрительно пожав плечами. – Ведь это их выбор, а не наш с тобой. И вообще, наступило время для подачи отчета за прошедшие сутки наблюдения. Так что давай лучше займемся делом и оставим другим ненадежный удел фантазий о грядущем.
Макс спал, и ему снилось, что посреди пятничного клубного веселья все вокруг него словно сошли с ума, и лишь он почему-то разговаривает со звездой. Только о чем? Он не помнил…
После дождя
После дождя ночной воздух наполнился удивительной свежестью, и Крипт не стал отказывать себе в удовольствии вдохнуть в легкие как можно больше живительной субстанции, словно младенец, инстинктивно отвечающий на первый зов жизни.
За последние сто лет этот дождь был первым и единственным, поэтому Крипт чувствовал себя словно родившимся под счастливой звездой. Казалось, сама судьба нежно поцеловала его в темя. На какое-то время не надо будет утолять жажду опротивевшей жижей подземных грунтовых вод, так что этот небесный водный поток действительно был даром богов.
Отбросив противогаз в тени пятиэтажного дома давно брошенного города, Крипт жадно пил эту поистине неземную жидкость, стоя посреди огромной пустыни, покрывшей целый континент на тысячи километров. И ему чудилось, что вся Земля с той же неистовой жадностью вдыхает, как свершившееся чудо, воздух свежести после дождя. И тихо шепча в небеса, он неожиданно обратился к ним не с хулой и проклятьями в адрес давно умерших беспечных предков, бездумно прожигавших жизнь будущих поколений, а со слезами молитв о грядущем. Потому что впервые через столько лет перед блеклой тенью его жизни наконец замаячила, как тонкий и неустойчивый лучик света, хоть какая-то надежда на то, что у него еще есть время и будущее.
Пена и чешуя
Море обрушивалось со всей своей силой на берег, который невозмутимо выдерживал все, ничем не выдавая своего беспокойства. Внезапно новый поток воды выбросил на сушу крупную рыбу и несколько мелких рыбешек, которые отчаянно подпрыгивали на тяжелом песке, задыхаясь от массивного пресса прибрежного воздуха.
– Дедушка, – сказал внук рыбака, глядя на то, как буквально через минуту поток новых волн унес всю рыбу обратно в разбушевавшееся море, – ты всегда говорил мне, что во всем есть смысл. Тогда скажи мне, какой смысл в том, что мы только что с тобой увидели?
Старик, аккуратно укладывающий сеть на огромном камне, при этих словах лишь слегка выпрямился и еле слышно произнес, ни на секунду не отрывая взгляда от своего прежнего занятия:
– В жизни – как в море. Есть крупные рыбы, и есть мелкие рыбешки. Но когда неведомая сила судьбы на мгновение выбрасывает их из потока привычной жизни и пышных ритуалов иерархий, каждый понимает, если он хоть на йоту не глуп и самонадеян, что перед лицом судеб мира все равны. А все остальное – лишь пена и чешуя, но не более того.
Песнь ветра
Дерево колыхалось от неистового ветра, пошатываясь могучими ветками, будто великан, вросший по пояс в затягивающую его тело землю. Песнь разбушевавшейся стихии, казалось, проносилась повсюду, отдаваясь эхом вдали.
«Ничто не вечно!» – произнес отец сыну,