Голубая кровь. Юлия Кильтина
перед нами с соседнего дерева легко спрыгнул человек. Высокий брюнет лет тридцати пяти, с внимательно прищуренными темными глазами, сломанным в давней драке и неровно сросшимся носом производил гнетущее впечатление – как будто крыса выросла до размеров взрослого человека и теперь готовилась мстить всем вокруг за годы в темных сырых подвалах. Судя по шороху сзади и по сторонам, вокруг нас рассредоточилось не менее десятка помощников Крыса. Брюнет окинул Дерека и Рьена скучающим взглядом и остановился на мне. Бегающие глазки скользнули по серебристому браслету из четырех сплетенных змей, по вновь приколотой к отвороту рубашки капле, по каштановой косе, и бандит удовлетворенно ухмыльнулся. Голос его оказался еще противнее, чем я предполагала:
– Ну наконец‑то, – гнусаво протянул Крыс, – долго же вас ждать. Ни тебе умыться, ни поспать нормально, еда холодная, комаров целые тучи – а вас все нет и нет… Забираем девчонку и уходим, – скомандовал он кому‑то за моей спиной и, шагнув в сторону, уложил прямо на землю черный кристалл‑координатор телепорта.
Бандиты во главе с Крысом собрались около камня, двое оставшихся за спиной приподняли меня, словно безвольную куклу, и потащили к порталу. Мой взгляд выхватывал сменявшие друг друга как в калейдоскопе картины: напряженные лица друзей с плотно сжатыми обескровленными губами, широко раскрытые глаза, на дне которых плескалась беспомощная ярость, еле заметное дрожание крыльев тонкого аристократического носа Рьена… Зрение скакнуло на внутренний уровень, а там… Нити «пут» на моих друзьях были натянуты до предела, по ним пробегали сизые всполохи, а узлы заклинания превратились в клубки расплавленного металла. Он бурлил и почти выплескивался на нити, грозя вырваться и сжечь все, до чего только дотянется этот обжигающий лавовый поток.
Еле слышный стон сорвался с губ, а внутри закипала злость на себя, на то, что из‑за такого поспешного решения ехать в Вейрану вот сейчас, сию минуту на моих глазах погибнут двое самых близких мне людей на всем белом свете. Они сгорят, пытаясь противостоять «путам» – так случается, когда пленник отчаянно жаждет вырваться. «Путы» расплавят каждую нервную клеточку в теле жертвы, и несчастный погибнет в муках раздирающей тело боли, оставив лишь пустую оболочку, как выпитая досуха в сетях паука случайная муха. Я не могу этого допустить, нет! Не‑ет!!!
Внезапно время замерло, приостановилось биение жизни в окружающем мире, померкли яркие утренние краски… Я пошевелилась и поняла, что путы больше меня не держат. На груди нестерпимо жег кожу медальон – нет, уже не медальон. Маленький золотой овал растаял, как снег под лучами весеннего солнца, и горячим ручейком поднимался по плечу, перетекая на правую руку. Серебряная капля на воротнике выгнулась дугой и часто‑часто дрожала в такт суматошному биению моего сердца. Сверкающие змейки ухмылялись и разве что только не подмигивали глазками‑бусинками. А дошедший уже до запястья