Верь. В любовь, прощение и следуй зову своего сердца. Камал Равикант
зову своего сердца, ты жив».
Тонкое серое облако закрывает солнце, разрезая его пополам, как отражение в воде. Мы оба замолкаем и наблюдаем, как две половинки медленно исчезают за холмами. Когда я моргаю, то вижу оранжевые пятна там, где раньше было солнце.
Он описывает рукой круг. Затем тихо добавляет: «Не разум привел тебя сюда».
«Это правда», – говорю я.
«Разум оберегает тебя. Но это – это небезопасно».
«О, насколько небезопасно?»
Он отмахивается от меня. «Твое сердце привело тебя сюда. Хотел бы ты знать, куда оно тебя приведет?»
«Очень».
«К волшебству. Это обещание сердца».
Ни одно из этих слов не приходило мне в голову, возможно, никогда. Некоторое время мы оба молчим. Звонят церковные колокола, и этот звук эхом отражается от холмов. Мы наблюдаем, как паломники гуськом входят в часовню. Лоик встает, протягивает руку.
«Я думал, ты не религиозен», – говорю я, позволяя ему помочь мне подняться.
«Monsieur [15] Американец, мы совершаем паломничество».
«Справедливое замечание, – я стряхиваю траву со своей куртки. – Когда ты в Риме».
Он усмехается: «Поступай как французы».
Мы сидим на скамье между гигантскими арочными колоннами. Три узких витражных окна над алтарем пропускают слабые отблески угасающего света. Когда колокола затихают, входят монахи в белых одеждах. Они встают вдоль ступеней, ведущих к алтарю, в прямую линию и поют. Это долгое пение, которое становится громче: голоса повышаются, пока оно не заполняет часовню. Сидя на деревянной скамье рядом с подвыпившим французом, потирая руки, чтобы согреться, наблюдая за паломниками вокруг меня – некоторые преклоняют колени, некоторые шевелят губами, а другие, как и я, просто пялятся, – я чувствую себя частью чего-то большего, чем я сам. Кажется, мне это нравится.
Пение заканчивается, и наступает время причастия. Примерно половина паломников, включая Лоика, встают в очередь, и после того, как последний занимает свое место, монахи поднимают руки ладонями вперед. Тот, кто посередине, – лысый, с аккуратно подстриженной белой бородой – жестом подзывает нас поближе. Он ждет, пока мы не соберемся полукругом, затем говорит, пока один человек переводит на английский, другой – на французский.
«Когда вы идете по Камино, – говорит он, – вы следуете по стопам тех, кто пришел и ушел. Они сидели там, где сидите вы. Они стояли там, где стоите вы. Помните о них, и однажды другие вспомнят о вас».
В комнате отдыха женщина, проштамповавшая credencial, заметила, что сегодняшняя группа была небольшой. Каждое утро новая группа отправлялась из Ронсесвальеса, в то время как другие начинали поход из разных городов вдоль Камино, некоторые шли даже из Франции или Голландии. Она рассказала нам о мосте в деревне под названием Пуэнте-ла-Рейна, где несколько паломнических маршрутов сходились в один.
Она сказала, что будут моменты, когда каждый из нас окажется в полном одиночестве, когда никого не будет рядом, но будут и моменты, когда нас будут окружать паломники и мы будем
Господин –