Продавец туманов. Истории в стихах для городских мечтателей. Наталья Захарцева (Резная Свирель)
ангину и отит. Сдуру в мае завели жар-птицу, а она возьми – да улети. Под лягушек хоровое пение начинали думать о зиме. Делали компоты и варенье. Часто были не в своем уме. Да и свой, какой он, непонятно. Вдруг вернешься – он уже чужой? Убирались, выводили пятна. Обзывали мельника ханжой, пекаря – зазнайкой, но шутейно.
Возводили круг из валунов. Сами мастера, не подмастерья пустобрехов, ухарей, врунов.
Погибали. Возрождались снова. Привезли из Турции кальян. Накупили разного льняного, всякого постельного белья. Били в бубен. Кланялись иконе. Видели русалок под водой. В августе пришли под окна кони. Рыжий конь строптивый и гнедой. Почесав костяшками щетину, попрощавшись с вербой и ветлой, сел Иван на бархатную спину. Села Марья в доброе седло. Вздрогнуло дырявое корыто где-то в самой средней полосе.
Скачет Мастер рядом с Маргаритой, скачут Ариадна и Тесей. Скачут Одиссей и Пенелопа. Дело не в количестве имен. Кони в райских яблоках галопом скачут, поднимая пыль времен.
Жили-были, запирали двери, свет гасили, слушали прибой. Где бы ты во что бы ты ни верил, сказка не закончится тобой. Собирая жизнь по закоулкам, собирая смерть по уголкам, скачет в небе вещая каурка, стряхивает в вечность седока.
Обернись
Вдоль фонарного частокола, по разметке арбузных корок возвращаются дети в школу, возвращается осень в город и тебя, дурачину, ищет. Ты спешишь к ней с запасом маны. С точки зрения многих – нищий, но богатый. В твоих карманах долька солнца и звезд секреты – это память о жарком лете. Что вы делали прошлым летом? То же самое, что и этим.
Осень встретит тебя и примет. Занырнешь от дождя под арку. Даже в городе – он алхимик – лес готовит тебе подарки. Вот садится медведь за столик медовухи попить с волчонком. Вот девчонка – лиса и только – в желтой куртке и с рыжей челкой. Вот колдунья, обняв кошелку, дочитала строку абзаца. Вот курьер поднимает желудь, и откуда ему тут взяться? Вот ведьмак на одной из станций потерял перочинный ножик. Возвращаешься в дом, и в танце духи следом крадутся тоже, потому что нельзя иначе, впрочем, можно, но это вилы. Ты ловцов забираешь с дачи, чтобы зимние сны ловили, чтобы мир твой никто не рушил. Вот русалка с озерным пением. Виноград, облепиха, груша, дым костра и вороньи перья.
На больших площадях малюя (видно, краска недорогая), возвращается осень к людям, сентябреет и поджигает липы, клены, рябины, вязы. Вот дракончик в пожарной каске. Будет время для новых сказок. Ты продолжишься в этих сказках. Будут праздники, будут будни, будет с травами чай горчащий. Обернись – и узнаешь, путник, что скрывает лесная чаща.
Осень
Эта осень осеннее прочих в своей печали.
В неизвестность, а может, в прокуренный модный бар пара шла по дороге. Вы, верно, ее встречали, но, конечно, не помните, мало ли всяких пар. По ступенькам, похожим на клавиши пианино, словно ноты, рассыпались голуби. Капал дождь. Торговали глинтвейном. Краснела в садах рябина. Звал в ненужное прошлое каменный лысый вождь. Корабельные сосны скучали по Калевале. От испуга река неизменно впадала в Стикс. Пара шла по дороге. Конечно, их как-то звали. Но сегодня они миссис Игрек и мистер Икс. В ее плеере бывшие рокеры рвали струны. В его сумке свернулись наушники, как змея.
Он вручил ей браслет. На браслете менялись руны, танцевали случайные буквы, горел маяк; но, пока твой кораблик плывет к незнакомым странам и глаза капитана синее полярных льдов, говори обо мне парусами, которым рано становиться обрывками ткани для новых вдов.
Эта осень играла листвой на пустом бульваре, разноцветными феньками, проседью в бороде. Укрывались в дома растаманы и растафари, умоляли цветочного бога: «За нас радей. И особо за тех, кто за каждую смерть в ответе, кто в любом непохожем способен найти врага».
А в застежке браслета родился восточный ветер с перспективой когда-нибудь вырасти в ураган. Становились темней вечера, бесприютней ночи. Бог сидел у камина, с башкой завернувшись в плед.
По дороге шла пара. Обычные, даже очень. Миссис Игрек касалась браслета – и пел браслет; но, пока самолетик за старым живет комодом, на задворках дерутся за власть молодые львы, говори обо мне янтарем, молоком и медом. Говори как о мертвых, но все-таки о живых.
В подворотне не то Робин Гуд, не то Стенька Разин похваляется доблестью, втайне боясь всего. Эта осень устала, как мы, от резни и грязи. Предъяви нам уже невозможное волшебство. Ведь пока мы решаем банальные неувязки и пока мы такие ужасные дураки, славный мистер Волшебник по-прежнему пишет сказки. Да и миссис Надежда не снимет браслет с руки.
Продавец туманов
А продавец туманов был хорош. Он делал офигенные туманы. Туманы-обереги, талисманы и на удачу маленькую брошь. Туманы пахли снегом и травой, кофейным автоматом на вокзале. Туманы никогда не исчезали: ни покупной, ни даже дармовой. Бывало, продавец товар дарил – вдруг денег мало, человеку надо тумана