Осколки тьмы. Отблески света. Мария Боталова
на холст все имеющиеся в его распоряжении краски, и те растекаются разнообразными пятнами, где-то перемешиваясь, а где-то, наоборот, сохраняя контрастные границы.
Я сижу на полу со скрещенными ногами, тонущими в длинном пестром ворсе, и равнодушно разглядываю новое творение Высших. На этот раз не так впечатляет, как в прошлую нашу аудиенцию, когда они решили повторить пейзаж одного странного мира, совершенно отличного от нашего и почти не воспринимаемого человеческим разумом. Испытывая некоторое подобие благодарности за столь заботливое отношение к моей психике, терпеливо дожидаюсь появления Высших. Молочно-белый свет вливается в комнату сквозь окна, но я знаю, что это всего лишь иллюзия. Там, где обитают Высшие, нет совершенно ничего – только бесцветное марево без направлений и содержимого.
– Приветствуем тебя, Алиса. – Голос раздается словно бы сразу отовсюду, но спустя мгновение напротив окна прямо передо мной проявляется размытая фигура, весьма отдаленно напоминающая человеческую. Все, что я вижу – это плотное синее сияние, образующее силуэт неопределенной, чуть вытянутой формы.
– Ну, здравствуйте, – отвечаю, слегка склоняя голову.
Вслед за первой появляются еще три фигуры, которые различаются только цветами и порой интенсивностью света. Теперь предо мной парят четыре размытых пятна: синее, фиолетовое, золотистое и красно-оранжевое.
– Все ли у тебя хорошо, дитя? – с отеческой заботой спрашивает Высший, сияющий синим цветом. Только он так ко мне обращается, с самого начала.
– Да все отлично, – пожимаю плечами внешне небрежно. Однако вопрос заставляет насторожиться.
Если раньше Высшие предпочитали разговаривать прямо, то в последнее время переходят к более хитрой тактике, из-за чего приходится внимательно следить за каждым произнесенным словом, дабы не попасть в расставленную ловушку.
– У людей так много желаний, – замечает «синий». – Не желаешь о чем-нибудь нас попросить?
– Нет, спасибо, – с вежливой улыбкой отказываюсь, уже догадываясь, в чем будет заключаться очередной подвох. Они действительно исполнят любое желание, что ни попрошу, вот только в плату потребуют то, от чего я так упорно отказываюсь.
– Поверь, мы можем все что угодно, – соблазнительно уточняет Высший, расплывчатая фигура которого сияет золотом.
– Я знаю, – отзываюсь с прежней улыбкой, быть может, чуть более кровожадной – терпение идет на убыль.
– А как насчет бессмертия? Как насчет невероятной силы, которой не обладает ни одно живое существо? Если ты станешь Хранительницей, то обретешь все это и даже больше.
– Я в этом не нуждаюсь, – холодно отрезаю я, не желая больше выслушивать «заманчивые» предложения. Увы, оригинальностью они не отличаются.
– Все люди об этом мечтают, – с ноткой удивления замечает золотистый. Плохо же свои творения они знают. Или, может, только я такая неправильная?..
– Значит, ваши сведения ошибочны, – снова пожимаю плечами, желая прекратить этот бессмысленный цирк, повторяющийся с завидной регулярностью уже на протяжении полугода. Резко добавляю: – Я не собираюсь становиться Хранительницей.
– Даже временно? – уточняет синий.
– Даже временно. Вообще никогда. Вы не могли бы вернуть меня обратно? У меня завтра контрольная по культурологии.
Часть 1.
Темный культ
Глава 1. О том, что страшнее смерти, а также о долгожданном завершении сессии и нежданном госте
Звонок будильника раздается неожиданно и на удивление противно. Не открывая глаз, я со стоном переворачиваюсь на бок и потягиваюсь, надеясь на ощупь выключить это пронзительно пищащее безобразие. Но моя рука находит только воздух и, не встречая сопротивления, со всего маху падает вниз, ударяясь о пол. Такая встряска помогает наконец проснуться. Открываю глаза, нахожу взглядом Лину в противоположной части комнаты. Подруга уже подползает к краю кровати и, опасно с нее свешиваясь, тянется к будильнику. Противный писк обрывается, комната вновь погружается в блаженную тишину.
– Физика – зло, – устало констатирует Лина.
Я молча с ней соглашаюсь, начиная проваливаться в очередной сон. Передо мной, весело приплясывая, возникают ареометр, гармонический осциллятор и ведро Ньютона, гордо запевающее, что физика – наука о жизни. Но подруга встряхивает меня, сжимая плечо.
– Алиса! Хватит спать, мы же опоздаем!
– И что? Будто никогда не опаздывали, – вяло отмахиваюсь я.
– Не на экзамен! – возмущается Лина, продолжая безжалостно меня тормошить.
В сонном мозгу что-то щелкает. Вчерашний вечер и половина ночи мгновенно напоминают о себе головной болью. Я резко поднимаюсь, выбираюсь из постели и спешу к своим вещам – переодеваться. Убеждаясь, что теперь уж наверняка не засну, Лина удовлетворенно хмыкает и отправляется в ванную.
Сегодня у нас последний экзамен, закрывающий сессию второго семестра, но оттого еще более пугающий. Ни у меня, ни у Лины нет таланта