Страж неугОМОНный. Алексей Александрович Стопичев
будет, я думаю, выбьем мы тебе должность сотника!
Я аж кофе поперхнулся, но над предложением задумался.
– А жалованье? – спросил воеводу. Теперь поперхнулся кофе он, и весело заржал, став опять тем самым Ястребовым, с которым я познакомился:
– Тридцать франков! Извини, больше не могу, это итак жалованье сотника!
– Годится, – я радостно улыбнулся и встал: – Могу приступать к обязанностям?
Воевода лишь рукой махнул, и я вышел из кабинета…
Два месяца я гонял мышинскую дружину в хвост и гриву, и могу сказать, что результаты уже были впечатляющими. Утро я, как всегда, встречал на полигоне, когда ко мне прибежал Прошка и заорал:
– Ваше благородие, вас воевода просят к себе зайти!
Я повернулся к Болдырю и распорядился:
– Проследи, чтобы всё правильно сделали!
Болдырь кивнул, а я пошагал вслед за Прошкой. Хотя я был всё ещё обычным десятником, ко мне все стали обращаться «ваше благородие». Я не спорил, пусть их. Не настолько я скромный, чтобы субординацию отрицать. Принято, что сотника благородием величают? Ну, ладно, величайте. С меня не убудет. Тем более, за два месяца мы больших успехов достигли и из сотни людей, больше напоминающих ватагу, наконец, сумели сделать что-то отдалённо похожее на боевое подразделение. Часть занятий я взял из тактики омоновской, часть из армии. Там тоже много чего умного и полезного найдётся. Бойцы мои прилично стрелять научились, благо, пороху город на дружину не жалел, потому практики хватало. А ещё я жадно изучал современную тактику ведения боя, и оказался, мягко говоря, в недоумении. По словам Болдыря и других старых солдат тактика тут была идиотской донельзя. Противник шёл строем и стрелял по тебе. Ты стоял строем и стрелял по противнику. На мой вопрос об укрытиях, Болдырь пожал плечами и флегматично заметил, что из-за городской стены стрелять, конечно, удобнее и безопаснее. Но во время последнего нападения бывший сотник вывел дружину в поле, так как посчитал, что это более благородно.
Я покрутил пальцем у виска и увидел немое одобрение в глазах бывалых солдат.
– Так, бойцы! Отныне тактика у нас будет другой. Если нападение на город – работаем только из-за стен, не высовываясь. Если оказались в поле или другой местности – используем любые укрытия! Завтра же попрошу воеводу изготовить для дружины небольшие лопатки, и начнём увлекательнейшие занятия по рытью окопов, – я плотоядно усмехнулся: – Уверен, вам понравится!
Бойцы вздрогнули, и я задумался. Последнее время от моей улыбки они всё чаще вздрагивали, хотя, казалось бы, почему? Улыбка у меня широкая, добродушная. Местами даже ласковая. Ведь для них же, неблагодарных, стараюсь! Мы с ними учили тактику действия десятка, двух десятков, в составе сотни и полусотни. Как бежать, разворачиваться. Как залегать и окапываться. Окапывание моим бойцам особенно понравилось. Столько матов я не слышал давно. Правда, при моём приближении бойцы материться переставали и начинали молиться. Что я тоже приветствовал. Набожность