Разные судьбы. Евгения Анатольевна Яковец
p>А вот мать Михаил то ли любил, то ли просто жалел. Он сам не понимал, что это: любовь или жалость. Он осуждал ее за мягкость характера, за навязчивую заботу.
Но и видел, что она не для себя живет, а для него и для отца.
Сегодня юноша проснулся раньше обычного, но заснуть снова не смог. Мысли не давали покоя. Вообще последнее время тревожность его не покидала. Уже весна, а значит скоро экзамены. Как сдаст? А что потом?
Он не был двоечником, но не был и отличником. Сейчас по всем сдаваемым предметам бесконечные тесты. Голова идет кругом. И на дом задают много. Вчера дописал сочинение в первом часу ночи. «Надо будет перечитать на перемене», – решил Миха, так как дописывал уже на автопилоте.
Скидав учебники в портфель и быстро позавтракав молоком и хлебом с вишневым джемом, Мишка побежал в школу. До звонка было еще полчаса. Но надо было у кого – нибудь из девчонок списать английский. До него вчера очередь так и не дошла.
– Ты почему такой взъерошенный, – спросила техничка тетя Оля, улыбаясь. – Боишься опоздать?
– Здравствуйте, тёть Оль. А кто из наших пришел уже?
– Здравствуй, здравствуй. Да Горохова видела только. Тоже, как и ты, волосы торчком, хвост крючком.
– Что?!
– Расчешись хоть, а то насмешишь одноклассников –то, – смеялась тетя Оля.
Миха посмотрел в зеркало в гардеробной. На голове была катастрофа. Волосы давно требовали стрижки. Длинные русые пряди торчали бог знает как. Мишка пригладил их рукой, причесал пальцами. Стало лучше, но не намного. Расчески с собой он не носил.
– Ну и ладно, – с досадой сказал он и поплелся в класс.
Торопиться было некуда. У Горохова не спишешь. Он что называется «три пишем, два в уме». Иначе говоря, двоечник, которому из жалости ставят тройки. И пришел он раньше по той же причине, что и Миха. Это к гадалке не ходи.
Когда он зашел в класс, Горохов оживился:
– О, привет, Мишань. Дай что-нибудь списать, а…, – Пашка смотрел умоляюще.
– А что я тебе дам? Тесты у всех разные, сочинение тоже никак, а английский я сам не сделал.
– Ну все, конец мне. Директриса сказала, если двойки за год выйдут, то со школы со справкой выйду.
– Только дошло что ли?
Класс постепенно стал наполняться. До урока оставалось минут пять. Английский так списать и не получилось. А он вторым уроком. Мишка решил, что спрашивать уже ни у кого ничего не будет.
– Эй, Шувалова, дай Кутепову английский списать. Ты же по –любому сделала, – во все горло заорал Горохов.
Михаил удивленно посмотрел на Горохова (Кутепов – Мишкина фамилия).
– Да пожалуйста, мне не жалко. Эй, Кутепчик, держи, – сказала Шувалова Лиза, бросая тетрадь через две парты.
Миха поймал тетрадь. Переписывать придется на уроке, за спинами впереди сидящих. Горохов быстренько схватил свой рюкзак и подсел:
– Я сегодня с тобой сижу.
– Ха, все ясно. А я уж было подумал о твоем благородстве.
– Да я ради друга и в огонь, и в воду… Да мне бы она не дала, а тебе вот…
– Ну-ну.
Прозвенел звонок. Юноши успели переписать перевод с английского на русский и задания к упражнению. После русского английский, потом математика, обществознание и история. Уроки закончились двумя четверками и пятеркой. Домой Михаил Кутепов идти не хотел. Он знал, что матери дома еще нет. Отец после ночной смены (он работал ночным сторожем в детсаде) уже поспал и сейчас либо начнет жизни учить, либо включит телевизор на всю катушку и будет раздавать команды: «Подай. Принеси. Унеси…» Сколько Миха помнил отца, тот все свое время проводил на диване перед телевизором. На диване даже вмятины соответствовали его округлостям. Везде в доме и во дворе требовались мужские руки. Забор перекосило, крыша требовала починки, в бане печка дымила… Мишка подпирал забор то в одном месте, то в другом. Как-то хотел затащить шиферину на крышу, залатать дыру, но мать не пустила:
– А если сорвешься?! Всю жизнь потом калекой маяться будешь. Да пропади она пропадом крыша эта. Отец потом сделает.
– А меня, значит, не жалко… Я, значит, падай себе, калечься. Да, только и ждете этого, – отца понесло. – А то, что у отца здоровья нет, вам плевать. Да я хожу- то с трудом. Мне, может, осталось-то год-два. А вы…
Отец, махнув театрально рукой, хотел уже уйти, но услышал Мишкины слова, сказанные злым шёпотом:
– Жрать и спать меньше надо.
Отец в одно мгновение подлетел к Мишке и ударил со всего маху по лицу. Сын от удара упал. Мать подбежала к нему, стала ощупывать лицо, проверяя, не сломан ли нос или челюсть. Затем вскочила, схватила жердину и замахнулась на мужа:
– Иди отсюда, пока я тебя не убила, скотина такая.
– Да пошли вы все, – сказал отец ошалело и скрылся за дверью. С тех пор в Мишке затаилась обида на отца. Мать это видела, пыталась как-то объяснить сыну, что так бывает, что он любит Мишку по-своему… Мишка так и не простил отца.
Вообще-то