Крысиная возня. Записки реабилитанта. Андрей В.
бер Коэн
Я смею все, что можно человеку. Кто смеет больше, тот не человек.
Кто уклоняется от игры, тот ее проигрывает.
Пролог
Началось все это 9 мая 2021 года.
Был день 76-летия Победы. Проснулся я по обыкновению рано и ждал парада.
Проснувшись, я начал вспоминать, как мы с дедом, бабушкой, отцом, матерью и братом тридцать шесть лет назад отмечали сорокалетний юбилей этого бессмертного праздника. Все были довольны и счастливы – особенно дед, который прошел всю войну, – наготовили много разной еды, взрослые пили алкогольные напитки, а нам с братом это было и не надо.
Начался парад, он был не такой, как в моем детстве, а намного грандиознее – новейшее вооружение, самолеты, вертолеты, «старый» – «новый» президент.
Пить я не собирался, но в подсознании сидела мысль, что этот день как-то нужно отметить – так принято.
Долго дома я усидеть не смог и побрел к своему другу Тимуру, который жил в пятнадцати минутах от меня. Подойдя к его дому, я постучал к нему в окно, так как он жил на первом этаже. У Тимура, в свою очередь, в голове тоже сидела мысль, что этот день нужно как-то отметить. И мы, недолго думая, пошли в магазин, который находился прямо в его доме. Купив немного выпить и закусить, мы удобно расположились на пятом этаже в его подъезде, прямо около заваренного мусоропровода.
Поговорили о войне, о Сталине, о Гитлере, о Путине, об оружии, о политике – в общем, время провели с пользой. Довольный, я пошел домой. Купил еще немного выпить или встретил кого-то по дороге, я уже не помню. А дальше все пошло по классике праздничного дня.
Но моей фатальной ошибкой было то, что я начал похмеляться десятого мая, а так как я человек зависимый от разного рода дурманящих сознание веществ, остановиться сам я уже не смог. Не остановили меня ни потеря ключей от квартиры, ни полное отсутствие денег, ни рваные вещи, ни стыд перед соседями, ни-че-го.
Ровно через месяц, девятого июня, ко мне приехали мать и водитель брата.
Понадеявшись на то, что они, как обычно, отвезут меня в хорошую наркологию, чтобы прокапаться, подлечить нервы и печень, восстановить сон, я поехал с ними, попросив только пивка в дорожку. Но в этот раз все пошло совсем не так.
Состояние мое было плачевным, и в тот момент я был готов ехать куда угодно, хоть на кладбище. Чудным образом я очутился в каких-то московских двориках, в машине с двумя очень энергичными, веселыми и здоровыми ребятами. То и дело я выползал на улицу, чтобы покурить, а также разводил их на выпивку.
Наконец в машину залез какой-то интеллигентный дедок с седой бородкой, и машина тронулась с места. По дороге они купили нам по маленькой баночке дешевого пива.
А дальше началась совсем другая история, о которой я и хочу рассказать.
Глава 1
Начало
Надоели друганы?! Вымогатели, жиды.
Я про них про всех забуду,
На вершине жить я буду.
Я не буду моросить
И табличку чувств носить.
Очнулся я на первом этаже деревянной самодельной двухъярусной кровати. Состояние было такое, как будто меня купали в соляной кислоте, а потом били, а потом опять купали и били. Кто-то говорил, что я вообще не выживу.
Помню этот день короткими вспышками – врача с капельницей, какие-то лица, бородатого мужика, туалет с оранжевой плиткой. И так продолжалось еще около двух дней. Кто-то должен был постоянно находиться со мной на поддержке (так это там называлось) во избежание неприятностей, чтобы я не упал, не разбился, не вскрыл себе вены или не спрыгнул с балкона на перекуре. Примечательно, что все там постоянно курили, раз по пятнадцать в день.
В пятницу (а привезли меня в среду 9 июня) со мной на поддержке находился все тот же бородатый мужик. Я узнал, что его зовут Саша Ж. Меня сразу же смутила добавленная зачем-то к имени буква. На самом деле, здесь к имени часто добавлялась первая буква от фамилии – для иллюзии анонимности, а также во избежание путаницы, потому как людей с одинаковыми именами могло быть до семи-восьми человек.
В 8:00, после подъема, мы пошли с ним на чайхану – так там называлось утреннее чаепитие с одной конфетой или печеньем. Хотя вообще-то по утрам все пили не чай, а кофе.
Столовая, где проходила чайхана, была ужасна: черные натяжные потолки, обшарпанные стены с наклеенными на них сиреневыми обоями, люстры, в которых не горело 70 % лампочек, и вид из окна на какой-то старый автохлам. Я понял, что это реабилитационный центр.
Раньше я уже был в реабилитации, в Подмосковье, откуда сбежал через два месяца. А потом попал туда снова через три недели и задержался еще на три с половиной месяца.
Но это был Брянск.
А потом был завтрак, обед и ужин – это кошмар! Для человека, который «провел на кухне» сорок лет, тамошняя еда была
1
Перевод М. Лозинского.