Мортус. Олег Буров

      Бескрайняя, покрытая высоким густым цветущим ковылем степь играла золотисто-желтыми сполохами в лучах начинающего клониться к закату не палящего зимнего солнца. Четверо спортивного вида мужчин неопределенного возраста, в камуфляжной одежде военного образца со стрелковым оружием и небольшими рюкзаками защитного цвета за спинами, гуськом скрытно передвигались через почти скрывающие их плечи чуть шелестящие светлые метелки травы, стараясь не оставлять за собой следа из примятых стеблей. Идущий третьим вдруг тихо чихнул, прикрыв нос ладонью, и пробормотал:

      – Пыльца все ноздри забила – чертов ковыль. Расцвел в декабре и ростом почти с меня.

      – Это дальневосточный. Только он таким высоким бывает. Видно из Китая сюда перебрался и прижился, – пояснил ведущий, с широкой банданой цвета хаки, повязанной поверх коротко стриженных темных волос. Он внезапно остановился, слегка приподнял за спиной ладонь левой руки и командирским тоном негромко приказал:

      – Замерли! – И чуть погодя, добавил. – Впереди кто-то следует параллельным курсом…

      Стоящий за ним высокий спутник в камуфляжной кепке поднес к глазам полевой бинокль и пристально всмотрелся вдаль:

      – Не видать, Лех…

      – Гляди внимательней, Влад, – пальцем указал ему направление первый.

      Из-за спины рослого выглянул третий, ростом пониже, и тоже присмотрелся.

      – Может, показалось, командир? – Встрял он в разговор.

      – Да нет, Макс… Спинным мозгом чувствую чужого. Да вон, глянь, чуть правее травушка-муравушка колышется…

      – Да это, похоже, ветер…

      – Какой ветер? Присмотрись – ости клонятся не в ту сторону…

      Над колеблющейся травой вдали показался и тут же скрылся кончик головного убора, похожего на короткую фетровую шляпу.

      – Засекли?

      – Да, командир. И как только углядеть сумел, – восхищенно отозвался Макс.

      – Третьим глазом. Влад, доставай убойную оптику.

      Макс вскинул голову:

      – Зачищать? Не разобравшись? Мы же даже не знаем, кто это. Может, просто пастух какой-то…

      – Ну да, пастушок. В сотне верст от ближайшего жилья. И, крадучись, следует прямым курсом на базу Кулана, – хмыкнул Лех.

      – Ну, можно же как-то проверить…

      – И поверить… – иронично усмехнулся командир. – Лучше присказку нашего генерала припомните: «Веришь, не веришь – землицей сырой проверишь». В этой степи, каждый, кто идет потаенно, потенциально опасен. Если точно не знаешь, что друг, значит, считай – враг. Верю, не верю – взрослая игра, и ставка в ней – жизнь. Нам ли не знать…

      – Ну да. Не мало забрали и не одну отдали… – хмуро поддакнул Влад и, чуть помедлив, продолжил: – Но, может, сейчас действительно не стоит? Он же нас, похоже, пока не заметил. Солнце за нами ему прямо в глаза светит.

      – А если он глазастый? Уйдет и предупредит Кулана? А? Тогда можем и дело завалить, и сами подставиться… Так что, други, отставить сантименты. Влад, давай вместе.

      Командир и его рослый спутник приподняли снайперские винтовки с глушителями и прильнули к оптическим прицелам.

      – Ага, вильнул в сторону. Приметил таки нас, на теплую встречу не рассчитывает, – удовлетворенно прошептал Лех. – Гасим вместе. Сразу как снова высунется.

      Колыхнув мохнатые метелки, вдали вновь мелькнул краешек того же головного убора. Глухой звук двух одновременно прозвучавших выстрелов слился в один.

      – Есть! Капитан и лейтенант – на месте! Майор – за мной!

      Лех и Влад, пригибаясь, побежали вперед. Двое оставшихся, взяв автоматы на изготовку, сопроводили их внимательными настороженными взглядами.

      Над уровнем травы виднелись только движущиеся головы бегущих, которые по мере удаления становились все меньше и меньше и, наконец, замерли. Затем показалась призывно машущая рука.

      Двое бойцов, оставленных в арьергарде, как ужаленные сорвались с места и через несколько минут присоединились к авангарду, обступив распростертое на примятых ковыльных стеблях тело немолодого мужчины восточного типа в замызганном стеганом халате, ватных штанах и видавших виды неуклюжих сапогах из грубой сыромятной кожи. Лицо его было расчерчено тонкими буровато-красными струйками, вытекающими из двух аккуратных дырок в гладко выбритом шарообразном черепе, единственным волосяным украшением которого могла считаться только куцая седовато-черная борода на тяжелом подбородке. Раскрытыми раскосыми глазами с уже начинающими тускнеть зрачками он без прищура остекленело таращился на все еще яркое солнце, продолжая пальцами левой руки судорожно сжимать ложе английского боевого карабина с укороченным