Дедушка Леонтий. Надежда Тэффи

      Перед обедом дети заглянули на террасу и – сразу назад: на террасе сидел кто-то.

      Сидел маленький, серенький, седенький, мохрастый, вертел вострым носиком и ежился.

      – Кто такой?

      – Спросим у Эльвиркарны.

      Эльвира Карловна возилась с банками в буфетной комнате, сердилась на грушевое варенье, что оно скисло и шипело.

      – Кто такой? Дедушка ваш! Дедушка Леонтий, вашего дедушки брат.

      – Отчего же он сидит? – спросила Валька. Странным показалось, что не шагает дедушка по зале, как другие гости, не спрашивает, как кто поживает, не смеется «хе-хе-хе, мерси», а просто сел и сидит один у посудного столика, куда грязные тарелки ставят.

      – Пришел через сад, вот и сидит, – отвечала Эльвира Карловна.

      – А где же лошади? – спросила Валька. И маленькая Гуля повторила басом:

      – А где же лошади?

      – Пешком пришел.

      Пошли, посмотрели в щелочку на дедушку, который в гости пешком пришел.

      А тот все сидел да поглядывал, как воробей. На коленях у него был клеенчатый сверточек, черный, на сгибах набелевший – старый, много трепанный, и веревочкой крест-накрест перевязан.

      Покосился дедушка на щелочку.

      Дети испугались.

      – Смотрит!

      – Шмотрит!

      Отошли. Зашлепала Фенька босыми ногами, загремела посуда, закричала Эльвира Карловна.

      – Подано! Подано!

      И в ответ застучали каблуки на лестнице – отец обедать спускался.

      – Папа, там дедушка… дедушка Леонтий… пришел и сидит.

      – Знаю, знаю.

      Отец чем-то недоволен.

      Пошли на террасу обедать.

      Дедушка встал, засуетился на одном месте, а когда отец поздоровался, стал долго и смешно трясти ему руку. Потом опять подошел к своему стулу у посудного стола.

      – Садитесь с нами, чего же вы! – сказал отец. Дедушка покраснел, заторопился, сел на углу стола и подсунул под стул свой клеенчатый узелок.

      – У меня тут кое-какие вещи… путешествую по-стариковски! – объяснил он, точно старики всегда ходят с такими клеенчатыми узелками.

      За супом все молчали. Только когда дедушка съел свою порцию, отец сказал Эльвире Карловне:

      – Налейте же ему еще… – Дедушка покраснел и заволновался.

      – Я сыт! Я уже совершенно сыт!

      Но снова принялся за суп, изредка только вскользь поглядывая на хозяина.

      – Вы откуда сейчас? – спросил наконец тот.

      – От Крышкиной, от Марьи Ивановны. Тут недалече, всего тринадцать верст. Она непременно хотела бричку дать, непременно хотела, да я отказался. Погода хорошая и моцион полезен. Мы, старики, должны моцион делать. А Марья Ивановна новую мельницу строит. Чудесную. Я у них три недели гостил. Непременно хотела, чтоб я еще пожил. Непременно. Ну, да я лучше потом заверну.