Пропавшие в Эдеме. Эшколь Нево
хотели добраться до Рынка Ведьм, а это было по дороге.
Я остановился на тротуаре, рядом с открытой входной дверью.
Мор сказала: тут очень красиво. И встала на цыпочки, чтобы увидеть, что там за моим плечом, будто заглядывая за стену запретного города.
Я тоже кое-что подглядел – посмотрел на полоску кожи, которая открылась, когда ее толстовка немного задралась наверх, – и сказал:
– Внутренний двор красивый, комнаты так себе.
А Ронен сказал – это был первый раз, когда он обратился ко мне:
– Ладно, так… мы точно еще встретимся в центре.
Я сказал: да.
И все. Ни объятий, ни поцелуев в щечку, ни любопытных взглядов, ни внезапного поворота кудрявой головы после прощания. Ничто не намекало на то, что случится дальше.
На перекрестке Кабри[5] я повернул направо.
Судя по указателю, до их поселка оставалось пятнадцать километров.
Я подумал, что картонных табличек с нарисованными стрелочками и подписью «на шиву» не бывает. Только «на свадьбу».
И притормозил. Я ехал по автостраде со скоростью всего семьдесят километров в час, как будто пытаясь отсрочить прибытие. Или выиграть время для воспоминаний.
В дверь моего номера в хостеле постучали вскоре после полуночи. Я как раз поговорил по видеосвязи с Лиори – она рассказывала, что вчера на перемене снова была одна, и спросила, не делаю ли я в путешествии чего-нибудь опасного, а я успокоил ее: нет, вовсе нет, – и предложил сыграть в битбокс[6] по телефону; поднес, как всегда, кулак ко рту, чтобы дать основную тему, и мы стали придумывать рифмы к ее имени: Лиор-Лиор, вот какой в тебе задор, в жизни есть всегда простор, ты всем бедам дай отпор, – но не успели мы войти в ритм, трубку взяла Орна и сказала, что они опаздывают в школу, а девочке еще надо причесаться; и тогда мы с Лиори приблизили губы к экрану и громко чмокнулись. Потом я лег в постель, утомленный от усилий изображать ради нее, что мне весело, и подумал: ну а чего ты ожидал, идиот, что в тридцать девять лет ты сможешь путешествовать без забот, как после армии? Взял книжку Сэлинджера – я настоял, чтобы после развода она осталась у меня, – «Выше стропила, плотники» – и стал читать с того места, где остановился прошлой ночью.
Я люблю ритм повествования Сэлинджера, и поначалу стук в дверь органично соединялся с этим ритмом. Но потом было несколько секунд тишины – и стук возобновился, на этот раз сильнее, чем раньше. С синкопой. Я открыл, на пороге стояла она. Девушка из кафе-мороженого. В лосинах и обтягивающей клетчатой рубашке – совершенно светский вид. Можно войти, спросила она и прошла мимо, не дожидаясь ответа. До меня донесся запах волос, недавно вымытых. Запах женщины. Я спросил ее, не хочет ли она чего-нибудь выпить, и тут же извинился: у меня в комнате толком ничего нет. Просто я привык предлагать гостям выпить, сказал я и вдруг вспомнил: а, секунду, у меня есть вода.
С удовольствием, ответила она. Я протянул ей бутылку. Она стала жадно пить – так прикладываются к бутылке пива, чтобы набраться смелости,
Перекресток на севере Израиля, в 5 километрах к востоку от Нагарии.