Время жестоких чудес. Ольга Небелицкая
эклеры из коробки на блюдечко, а Андрей не сводил с него взгляда черных глаз и улыбался. Бенцион Владимирович ждал слов сына. Простит – не простит? Может быть, даст совет? Как справиться с врагом? Удастся ли Бенциону Владимировичу при жизни встретиться с внучкой? Может быть, сын расскажет, что – там?.. В небе? Где он сейчас?
Амплитуда прыгнула на колени к Андрею, и тот провел рукой по кошачьей спине. Во сне кошка была взрослой. Андрей приподнял хвост.
– Что, не видишь?
Бенцион Владимирович близоруко прищурился.
Андрей расхохотался.
– У мелкого не разглядел, так теперь посмотри внимательнее.
У Бенциона Владимировича задрожали руки. Он нетерпеливо мотнул головой:
– Теперь вижу, что кот. Но ты… Андрюша, расскажи что можешь? Я правильно веду расчеты? Я могу надеяться?
Андрей больше не улыбался. Его рука продолжала гладить кошачью спину.
– Ты можешь надеяться.
Он посмотрел вверх и заговорил о параллаксах, световых годах, звездах и планетах. Во сне Бенцион Владимирович отчаянно вслушивался в слова сына, пытаясь найти в них ответы на свои вопросы, но все сильнее запутывался; слова слились в сплошной поток, превратились в шуршание, схожее с шелестом дождя. Капли барабанили по жестяному карнизу окна все сильнее, расстояния до ближайших звезд измерены методом годичного параллакса, с Земли удается определить параллакс звезд, расположенных не далее ста парсеков, но спутник увеличил это расстояние до тысячи, а Кавказ, Андрюша, помнишь Кавказ, помнишь белое от звезд небо и как мы впервые поймали – считали сигнал, и как мы… я не предавал, папа, сказал дождь, я знаю, Андрюша, но как мне теперь быть, ты будешь, был ответ, и надежда есть, просто не останавливай работу и ищи – божественный свет, музыку, смысл, – и ты зазвучишь громче любого сигнала.
Бенцион Владимирович проснулся от шума дождя. Первый весенний дождь – ливень – играл симфонию, вел мелодию на водосточных трубах, разрисовывал прозрачными нитями оконное стекло.
Рыжий комок спал рядом поверх одеяла.
– Кот. Вот как, – вслух сказал Бенцион Владимирович и прикрыл глаза. – Спасибо, Андрюша. Когда оно маленькое, там действительно… не разглядеть.
Он лежал и слушал мелодию дождя.
Где-то – поверх ленинградских крыш, поверх дождевых облаков, поверх атмосферного слоя и даже поверх вражеских кораблей – где-то там, поверх самого́ Космоса, про который говорили «Гагарин летал – бога не видел», – где-то там, бесконечно далеко, дальше любых парсеков и любых звезд совершенно точно есть высший смысл, который не допустит гибели огромной части человечества. И он, Бенцион Владимирович – а ведь его списали со счетов и считают выжившим из ума стариком, – кажется, теперь знает, что нужно делать.
Рука погладила комок шерсти.
– Парсек, значит, – пробормотал Бенцион Владимирович, не открывая глаз. – Будешь Парсек.
ВРЕМЯ ЖЕСТОКИХ ЧУДЕС
Человек