Жюли. Андрей Грязнов
то был небольшой семейный отель, но наследники в силу деликатных обстоятельств перепрофилировали его в психиатрическую клинику, доверив ее управление доктору Бернарду, корни которого уходили к русским эмигрантам времен гражданской войны прошлого века.
Доктор Бернард хотя и не был сторонником нетрадиционных методов лечения, однако с успехом применял в клинике рисование под гипнозом. По его убеждению, погружение в искусство не только раскрывало в пациентах новые грани восприятия цвета, тона и композиции, но и способствовало если не их выздоровлению, то однозначно душевному спокойствию.
На просторной террасе с панорамными окнами, напоминающей арт-мастерскую, внимание привлекала стройная шатенка с голубыми глазами, которая энергично двигала мольберты и развешивала на стены сюрреалистические картины, написанные пациентами клиники для своих родственников и друзей в качестве рождественских подарков.
Закончив свою работу, Жюли подошла к окну и задумчиво посмотрела на звезды и облака, которые время от времени принимали разные формы.
Жюли отлично понимала, что ее место в клинике было обусловлено талантом в акварельной живописи и художественными навыками, приобретенными в школе Леона.
Эти ее качества имели большее значение, чем диплом медицинского колледжа, который она не так давно получила в Париже и уже успела потерять.
Девушка вспомнила день, когда впервые ассистировала доктору Бернарду.
Он переходил от одного пациента к другому и, глядя на холсты с их работами, давал короткие указания:
– Жюли, ультрамарин розовый! Охра темная! Кисть белка-двенадцать, быстро!
Немного сбитая с толку, Жюли робко спросила:
– А вам нужна кисть колонок-восемь?
– Да, Жюли, кисть белка-двенадцать и колонок-восемь, – лаконично ответил доктор.
Передавая месье Бернарду кисти и краски, Жюли вспоминала свои медицинские практики в операционной.
– Знаете, доктор, раньше я думала, что буду слышать только "Сестра, скальпель!", "Сестра, зажим!", но ваши методы… они такие необычные. Благодаря вам я открываю для себя новые грани искусства, – произнесла девушка.
Доктор Бернард, не прерывая работу, улыбнулся:
– Возможно, вы и правы, Жюли. В искусстве наших пациентов есть что-то особенное. Вам нравится?
– Да, месье, – ответила девушка, задумчиво взглянув на доктора, и в ее глазах загорелся мистический свет.
– Вы быстро учитесь, Жюли. И я рад, что вы рядом, – добавил месье Бернард, слегка смущенный своими словами.
Словно очнувшись от сна, Жюли посмотрела на часы – время близилось к полуночи. Она еще раз прошлась по террасе и, закутавшись в теплый серебристый плед из шерсти Baby Lama, комфортно расположилась в уютном кресле у окна с видом на безмолвные горные вершины.
Исполнился ровно месяц работы Жюли в клинике, и сейчас, словно в документальном кино, кадр за кадром перед ее глазами замелькали хроники прошедших дней.
Спустя неделю работы с доктором Бернардом, Жюли стала замечать удивительные совпадения и закономерности среди многообразия сюрреалистических изображений и историй, которыми делились пациенты.
Внимание девушки привлекло то, как рисунки и рассказы некоторых из них словно дополняли друг друга, создавая скрытый сюжет или послание.
Вскоре Жюли решила провести свое собственное расследование. Она тщательно изучила работы пациентов, записи их сеансов, стремясь соединить кусочки этой загадки.
В одном из рисунков, представляющем собой калейдоскопическую композицию, девушка обнаружила тонко спрятанные инициалы, которые, по ее мнению, указывали на одного из них.
Такой метод, как психоанализ через творчество, не был для Жюли чем-то новым, но глубина неосознанного, с которым она сталкивалась здесь, в "Falaise Lumineuse", превосходила все, с чем ей приходилось работать ранее.
Девушка начала проводить больше времени с пациентами во время их творческих сеансов, подбадривая их и внимательно слушая, что, как она надеялась, могло помочь ей раскрыть тайну их внутреннего мира.
Жюли все чаще задавалась вопросом, насколько глубока связь между искусством и психикой человека. Может ли творчество быть ключом к пониманию самых потаенных уголков человеческой души?
Этот вопрос стал ее манией: она постоянно думала о нем, изучая каждую деталь художественных работ пациентов из группы доктора Бернарда.
Постепенно Жюли начала видеть искусство не как средство для выздоровления, а как язык, позволяющий пациентам говорить о своих переживаниях и историях таким образом, который был бы невозможен в обычной беседе.
Ее взгляды на психотерапию стали меняться, она чувствовала, как внутри нее самой пробуждается что-то новое – смешение врача и исследователя искусства.
Глядя на луну,