Васса Железнова. Максим Горький

      Пятеркин – лет 27–30, бывший солдат и матрос речного пароходства, на голове у него – чалма густых, жестких волос, холеные усы.

      Первый акт

      Васса. Три с полтиной за тысячу пудов – тридцать пять сотых копейки с пуда, это, конечно, маловато для грузчиков товаро-пассажирских пароходств – им приходится таскать грузы и за двадцать сажен и дальше. Вырабатывают они в среднем целковый в сутки, а едят много и без мяса – не живут. Вот вам бы на это обратить внимание, статеечку в газеты заказать, найти человечка, чтобы с грузчиками потолковал. Найдете такого?

      Кротких (весело). Найдем!

      Васса. Ну вот! Надобно крупные пароходства прижать, а наше хозяйство – мелкое, и груз – мелкий, у нас свои матросы перебрасывают его с парохода на пристань, грузчиками пользуемся изредка, как вы знаете.

      Кротких. Это не совсем так. Матросам два рубля с тысячи – мало!

      Васса. А за что больше-то? Вот вы устройте, чтоб «Кавказ-Меркурий» и прочие до пятишницы с тысячи пудов цену подняли, тогда наши пароходики охотнее грузиться будут, ну и мы прибавим матросам. Так-то! Уж извините, – записочку эту вашу я бракую.

      Кротких (морщится). Видите ли, Васса Борисовна…

      Васса. А вот вы потолковали бы с гончарами, с мелкими мельниками, вообще – с кустарщиной, сделали бы им уступочку, чтобы они нам грузы давали, вот это полезно было бы…

      Кротких (не без гордости). Прошлый год кончили хорошо, прибыль солидная!

      Васса. Что же это: все хорошо да хорошо? Надобно еще лучше, а то скучно жить будет все только в хорошем. Ну, будьте здоровы! На меня дела плывут.

      (Прислушивается.) Анюта!

      На-ка вот, сними копии живенько! Ворчит Гурий?

      Анна. Да, недоволен.

      Васса. Что сказал?

      Анна. Не разобрала. Что-то о консерватизме.

      Васса. Конечно. Социалист, видишь ли! А ему социализм, как Прохору – бог: по привычке молится, а душой – не верит. Ты краснобайству его не верь… О чем вчера беседовали?

      Анна. Рассказывал о сотрудничестве немецких социалистов с королем ихним.

      Васса. Гляди, как бы он тебе брюхо не натискал социализмом своим.

      Анна. Нет, уж я выучена! Он за Натальей Сергеевной ухаживает.

      Васса. Знаю. Ну, Натка не глупа.

      Анна. Он и за Людочкой…

      Васса. Видишь, какой… разносторонний.

      Да, я. Пожалуйста. Жду. Это квартирант – Мельников. (Отпускает ее движением руки. Стоит у стола, раздумывая, перебирая бумаги и переставляя вещи, хмурится, глядя вперед.)

      Мельников (из комнаты Анны). Доброе утро, многоуважаемая.

      Васса. Спасибо. Притворите дверь. Садитесь. Ну, что?

      Мельников. Новости невеселые. Предварительное следствие закончено, поступило прокурору. Следователь уверяет, что смягчил, как только мог.

      Васса. За три-то тысячи мог бы и совсем смягчить.

      Мельников. Невозможно. Я читал показание этой бабы-сводни, она там пооткровенничала, как на исповеди.

      Васса.