Отцовские крылья. Из семейного архива. Д. А. Кругляков
ько себя помню, всегда был, есть и будет примером для подражания, хотя сам редко об этом говорю вслух, да и не особо стараюсь это показывать. И как бы это ни звучало странно, ибо в современном обществе принята концепция «мама – первое слово», для меня папа всегда первый. Сложно сказать почему, так как в детстве меня, по сути, все же больше воспитывала мама, с ней я проводил большую часть своего времени, в то время как отца мне доводилось видеть в лучшем случае по вечерам. В те годы, когда отец летал, да и позже, возглавляя кафедру тактики в военном училище, отец, бывало, подолгу отсутствовал дома, убывая в длительные командировки по звонку дежурного, по команде из штаба, передаваемой с посыльным, либо, что чаще, при первом сигнале ревуна, внезапно врывающегося своим громогласным пронзительным звуком в размеренную жизнь военного гарнизона. В такие минуты отец сразу становился серьезным, быстро собирался, хватал тревожный чемоданчик, стоящий всегда наготове в прихожей, и убывал в неизвестном направлении, не говоря ни слова, и так же молча возвращался…
Прошли годы, отец давно уже на пенсии, успев за свою долгую жизнь достичь и командных должностей, и защитить диссертацию, и стать полковником, и даже на восьмом десятке возглавить лабораторию в военном научно-исследовательском институте. Но зная многое об отце не понаслышке, детство увлеченного небом юноши, годы учебы и становления его как летчика и офицера, долгое время оставались для меня тайной за семью печатями. Да и отец никогда о себе особо ничего не рассказывал, лишь отдельные истории, оставшиеся в моей памяти размазанной картинкой. А тут подвернулся случай, нашлась тетрадка со стихами моего легендарного деда, Виктора Ивановича Гузько, которую захотелось опубликовать, для чего попросил маму рассказать мне биографию своего папы. И она набросала несколько страничек, заодно поведав историю своей жизни. Теперь очередь была за отцом, но… все оказалось не так просто.
И тут не столько проблемы с памятью, на которые сетует в свои 85 лет отец, пытаясь оправдать вынужденную задержку с изложением в дневнике своих мыслей, а в его извечной загруженности: родители живут отдельно и все в их доме сегодня лежит на плечах отца. Несколько лет назад мама перенесла сложнейшую операцию на позвоночнике, призванную вернуть ей возможность ходить нормально, но восстановить утраченную способность она так и не смогла, поскольку имеет крайне низкий порог восприятия боли. И там, где нужно было делать шаг вперед, стискивая зубы, она останавливалась, предпочитая отдыхать лежа. Со временем это вошло в привычку, усугубив общее состояние ее здоровья: ноги, как и тело, перестали слушаться, а любая нагрузка, даже очень маленькая, вызывает спонтанные боли, ибо, как заметил один невролог, «страх, беззащитность, катастрофизация (склонность ожидать худшего) ведут к снижению болевого порога и повышают риски хронизации болевого синдрома»1.
Но это так, к слову, моя неприкрытая боль, как и отца, только он об этом никогда не скажет, потому как очень сильно любит маму: как-никак в следующем году, очень надеюсь, они отметят 60-летний юбилей своей совместной жизни, главные вехи которой моим родителям все же удалось изложить в своих кратких записях. Хотя, по правде говоря, многое в их рассказах, конечно, безвозвратно утрачено, неумолимо рассеяно временем: одни данные разнятся, другие путаются, третьи выпадают из реальности, а что-то и вообще намеренно обойдено стороной в силу закрытого характера их работы. Тем не менее дневник отца мной приводится практически без изменений, разве что с небольшим ссылками-уточнениями, навеянными собственными воспоминаниями.
Отцовские крылья
Предисловие
Дима, давно хочу выполнить данное тебе слово о том, что по возможности напишу тебе свою автобиографию и родословную.
Основной (главной) причиной моей задержки с выполнением обещания является элементарное незнание многого из моей жизни, особенно детства, а также моя память, которая резко ухудшилась за последнее время. Тем не менее я постараюсь описать все, что знаю и еще помню.
Детство
Родился я 24 марта (записан 25 марта) 1938 года в селе Плясуново Свердловской области в семье Плясуновых: Антона Сидоровича (дедушка), Марии Ивановны (бабушка) и Ксении Антоновны (моя мать).
В селе было несколько семей с фамилией Плясуновы и, по разговорам сельчан, именно по этой причине данный населенный пункт получил одноименное название. Не знаю, существует ли сейчас это красивое село, расположенное на берегу озера, где я когда-то ловил рыбок.
Отец мой – Кругляков Петр Федорович2 (дед – Федор Тимофеевич, бабушка – Акулина Константиновна). У отца был еще брат Михаил и две сестры – Серафима (Сима) и Мария (Маруся). По разговорам, фамилия моего дедушки не Кругляков, а Кругляк. И эта семья в свое время приехала в село Плясуново из Белорусского села Кругляки.
Почему мама и папа не поженились, как они жили в те трудные времена, я не знаю. Просто об этом не было разговоров, а я и не интересовался. Знаю, что война внесла свои отрицательные коррективы. Папа был призван в армию и после
Как работают низкий и высокий болевой порог // SECHENOV.RU: сайт Сеченовского университета (дата обращения: 13.11.2023).
Как вспоминал в 1987 году Сергей Святов, двоюродный брат моего отца, «