За горизонтом событий. Алексей Брусницын
а завтра его отвезут на выходные в тюрьму. Потому что сегодня четверг, а в пятницу и в субботу им никто заниматься не будет. В воскресенье проведут следственные действия, и только в понедельник в лучшем случае состоится суд, который и определит ближайшую судьбу дебошира.
Александр поинтересовался на каком основании происходит это вопиющее попирание его человеческих прав, ведь даже заявления от жены нет. На что следователь холодно возразил:
– It is not Russia, the call to police from your neighbors is enough.[11]
Потом его отвели в полуподвал, где оказалось что-то вроде КПЗ с несколькими камерами. У Невструева отобрали ремень и закрыли в камере, в которой стояли аж три пустые двухъярусные шконки с грязными матрасами и без подушек.
При камере оказался отдельный санузел, правда, без двери. В нём были железная раковина и фаянсовая дырка в полу, по бокам от которой возвышались два рифлёных постамента для ног – как в советском общественном туалете.
Засыпая, Александр надеялся, что, когда он проснётся завтра, у него уже не будет болеть голова. А ещё он подумал: «На самом деле круто. Я всю жизнь искал какого-то нового опыта, а тут на тебе, пожалуйста: и измена, и фашистские застенки, и тюрьма, и суд ещё будет… Вот посадят меня ни за что на полгодика, тогда точно книгу наконец напишу…»
Утром он действительно проснулся без головной боли и почти без следов похмелья. В зарешёченное окно светило октябрьское солнце, здесь, в Израиле, такое же яркое как в любой из летних месяцев.
Кроме него в камере оказались ещё два человека. Какой-то арс[12]и молодой араб с ободранной мордой и правой рукой в гипсе. Невструев пожелал им доброго утра, оба неохотно ответили и больше не проронили ни слова. «Что ж, наверное, так даже лучше», – решил Невструев.
Им принесли по сэндвичу с тунцом и по баночке чего-то среднего между творогом и сметаной. Когда Невструев спросил по-английски, нельзя ли запить чаем или кофе, полицейский лишь пожал плечами и кивнул на стопку пластиковых стаканчиков:
– Рак маим.[13]
А арс заметил:
– What a princess![14] – и рассмеялся.
Александр молча пошёл набирать воду из-под крана.
После завтрака часа три ничего не происходило.
Невструев грезил будущей книгой на своей шконке, периодически впадая в забытьё. «Как это прекрасно быть писателем, даже начинающим, – посещала его мысль. – Я как настоящий философ, даже лишённый свободы, могу путешествовать хоть в космосе».
Наконец заключенных подвое соединили наручниками и повели на улицу к автозаку. Невструеву в пару достался травмированный араб.
Внутри кузова машины были малюсенькие ячейки с парными металлическими сиденьями. Узкое окошко под потолком показывало только верхушки деревьев и крыши домов. Понять, где едет автомобиль, было почти невозможно.
Видимо заскучав, араб решил поболтать.
– Ата́ оэ́в водька? – задал он неожиданный вопрос.
Невструев лишь плечами пожал.
– Они́ оэв водька, – араб расплылся в блаженной