Говорящие куклы. Елена Андреевна Кочешкова
и встретился взглядом с другом. – Мы… поссорились.
Белый Змей нахмурился и сел рядом.
– Забудь, – коротко сказал он. – Я уж думал, правда что-то плохое… – Зар качнул головой, словно отгоняя дурные мысли. – С Хекки я поговорю. Он совсем потерял ум в последнее время. Красотка сказал мне пару дней назад, что видел, как наш Лисенок крадет сладости с алтаря Великой Богини в саду. Я знаю, многие малыши делают это, особенно когда хотят покрасоваться друг перед другом, но Хекки не красовался. Он просто сладкоежка и глупец, каких храм не видывал уже давно. Я поговорю с ним сегодня же. А ты ступай к мастеру Ао, он там что-то добавил к твоему наряду, хочет проверить, ладно ли будет смотреться.
Весь день после этого Шен-Ри был занят, как никогда прежде. Только вечером, совершенно обессиленный, он вернулся в свою комнату. И обнаружил, что его кровать усыпана маленькими белыми цветами. Такие цветы росли лишь в одном месте – в том укромном уголке, куда Шен и Хекки уходили прятаться от всех своих печалей.
В день своего первого выхода в новой роли Шен-Ри проснулся раньше обычного. Храмовый гонг еще не звенел, над миром висела густая и темная летняя ночь.
Тихо покинув комнату, Шен вышел в сад и поднял глаза к небу. Тут и там мерцали россыпи звезд, но луну он так и не нашел: вероятно, ее закрыли неровные плотные облака. Это был не очень хороший знак, и Шен-Ри сложил пальцы колечком, чтобы отвести беду. Впрочем, никаких дурных предчувствий у него не было, только не проходящее уже несколько дней волнение. Шен боялся, как бы это состояние ума не помешало ему в самый решающий момент, и потому решил, что лучше всего провести утро не в суете последних приготовлений, а наедине с собой.
Он укрылся в одной из храмовых беседок – самой старой и почти заброшенной, – чтобы в одиночестве вспомнить все, чему юных воспитанников театра учили на уроках об истинном предназначении. Обычно мальчики из храма невыносимо скучали на этих уроках, предпочитая тренировать свое тело, а не ум, но Шену они нравились. Ему тоже плохо давалась наука остановки мыслей и обращения к своему сердцу, но он находил в ней определенное удовольствие. Особенно в те минуты, когда хоть на несколько мгновений умудрялся замереть во внутреннем безмолвии.
На этот раз Шен-Ри не стал изнурять себя попытками остановить ум, а просто сосредоточился на дыхании, звуках ночного летнего сада, приятном ощущении прохлады, ярких звездах. Он лежал на старых истертых камнях, смотрел в небо через широкую дыру в крыше беседки и словно растворялся в окружающем пространстве.
– Где тебя демоны носили, крысенок?! – Мастер Обо, главный постановщик представлений, смотрел на Шен-Ри с большим гневом в глазах. – До начала осталось меньше часа! Или ты забыл, что сегодня выступаешь?
Шен привычно опустил глаза в пол и почтительно сложил ладони у груди.
– Я молился Великой Богине, – соврал он, не испытывая стыда от этой лжи. По большому счету, его уединение мало чем отличалось от настоящей искренней молитвы, хотя никакая Богиня в нем – к счастью! – не присутствовала.
В