Физрук: назад в СССР. Рафаэль Дамиров
я весь прошлый день таскался в спортивном костюме. Тот провонял потом. Среди запасов одежды в «адидасовской» сумке, я еще вчера наткнулся на треники и футболку с эмблемой «Спартака». Подумал, что с Шуриком мы в этом точно не совпадаем. Я всю жизнь болел за московское «Динамо». В общем – решил взять с собой, вместе с восточногерманскими кроссовками на сменку. А пока что натянул джинсы, свежую рубашку и куртку. Рассовал по карманам документы и деньги, подхватил сумку и отправился на работу.
К началу торжественной линейки я все же поспел. Во дворе школы толпился народ. Первоклашки с доморощенными гладиолусами и астрами. Волнующиеся родители. Старшеклассники, покуривающие втихаря. Отдельной кучкой – преподаватели. Пал Палыч, увидев меня, укоризненно покачал головой. Понятно, учителю полагается приходить как минимум на полчаса раньше. Самое смешное, что мне на мгновение стало стыдно. Вернее – не мне, а Саньку, который в каком-то смысле все еще присутствовал в моей душе, но когда я наткнулся на ледяной взор Шапокляк, стыд улетучился.
А вот Людмила Прокофьевна мне явно обрадовалась. Помахала ручкой. Ее пухлогубая коллега, которая сменила белую кофточку на розовую, осуждающе фыркнула. И отвернулась. Неужто – ревнует! Уже! Интересно девки пляшут… Винни-Пух бледно улыбнулся мне и кивнул. Он о чем-то трепался с мужчичком, которого я вчера то ли не заметил, то ли он не присутствовал при моем падении. Длинный. Высокий лоб с залысинами. Прямой нос. Губы тонкие. Подбородок с ямочкой. Кальтенбруннер из «Семнадцати мгновений»… Эту мысль я не успел додумать. Меня окликнули:
– Александр Сергеевич, есть разговор…
Я оглянулся. Это был вчерашний вельветовый гусар в шлюпочных башмаках. Только сейчас на нем был более приличный пиджак. Видимо, импортный. Смотрит на меня, как на партизан на нациста, хотя и улыбается.
– Чем обязан? – высокомерно осведомился я, уловив недоброжелательный посыл.
Ощутив холодок в моих словах, военрук сразу перешел к делу. Приблизившись вплотную, он процедил сквозь зубы:
– Я, гляжу, ты на Люську глаз положил, сопляк?..
И подбросив на ладони здоровенный советский пятак, военрук ухватил его между большим и указательным пальцем и… согнул.
– Смотри мне! Так и с тобой будет! – пообещал гусар, вручая мне изуродованную монету.
– Нехорошо портить денежные средства, – откликнулся я, возвращая ему пятак.
Разогнутый. Военрук удивился и окатил меня ненавидящим взглядом, от которого я должен был то ли испариться, то ли – замерзнуть.
– Товарищи-товарищи! – громко произнес директор. – Через пять минут мы начинаем! – И, понизив голос, продолжил: – Александр Сергеевич, вы почему опоздали?..
– Так у меня будильника нет, – честно признался я, но ему уже было не до меня.
– Товарищи, вы не видели Виктора Сергеевича? – всполошился Разуваев. – А то наш транспарант скоро совсем оторвется!
И он показал на криво натянутое полотнище, на котором белым по красному было выведено: «УЧИТЬСЯ,